— Я чувствую себя рыбой, — произнес он вдруг с неожиданным пафосом. Я едва закончила возиться с первой рукой, но Вилли не желал сидеть смирно. — Рыбкой в банке, где вместо воды — дурные вибрации.

— Не нервничай, — сказала я. — Хочешь иметь красивые ногти, постарайся расслабиться.

— Разве ты сама не вздрагиваешь от всех этих нацеленных на тебя взглядов?

На это я возразила, что едва ли такое зрелище способно привлечь множество зрителей, — не считая, конечно, прикованных к постели пациентов больниц.

— Слим то и дело проверяет, о чем говорят в чате, — пояснила я. — По его подсчетам, нас навещает около сотни посетителей в день. Максимум сто пятьдесят.

— Сто пятьдесят?! — Насупленные брови Добряка плавным движением разгладились, чтобы взлететь еще выше. В его устремленном на веб-камеру взгляде зажегся новый интерес. — Для моего бизнеса это вполне приличный рынок.

— Вилли, сто пятьдесят посетителей — не очень-то много для предприятия со спонсорской поддержкой. Ребята считают, что Картье первым делом провел серьезные переговоры, чтобы заручиться ею.

— Что, у вас уже есть спонсоры? И кто они?

Предложив ему поместить вторую руку в пределы «мертвой зоны», я ответила:

— Насколько мне известно, свой спонсор есть уже у всех камер, кроме одной.

Вместо того чтобы передвинуть стул, Добряк Уильям скрестил руки, словно играя в настольную версию «Твистера»[13], причем играя сам с собой — с точки зрения гостей, наблюдающих за кухней через Интернет. Сейчас это его, кажется, уже не сильно заботило. Озорная улыбка Уильяма доложила мне, что он догадался, какая камера оказалась наименее привлекательной в финансовом смысле.

— Наш хлюпик, верно?

— Скоро и для Павлова найдется спонсор, — заверила я Вилли, чувствуя, что должна встать на защиту брата. И щелкнула щипчиками, вгрызаясь в ноготь.

— И кто вложил денежки в кухню?

— Производители чистящих порошков.

— Разумно, — одобрил он, оглядываясь по сторонам. — Здесь так чисто, что можно есть прямо со стола, обходясь без тарелок.

— Они хотели заполучить еще и прихожую, но пиццерия добралась туда первой.

— Куда катится мир? — посетовал Добряк. — В последнее время не успеешь отвернуться от двери, как на коврик падает какая-то рекламная бумажка.

— Да уж, это проблема, — согласилась я.

— А как насчет гостиной? Кто-нибудь уже застолбил ее?

— Освежитель воздуха, — сказала я без особой гордости. — И лестницу тоже.

— Остается только ваша спальня.

Так я и знала, что этим кончится. Расспросы Добряка меня не особо волновали, но было немного неловко признать, что спонсором камеры, установленной в нашей со Слимом спальне, стала фирма — производитель презервативов. Неловкость усилилась: Добряк явно пожалел, что не остановился на лестнице.

— Извини, — сказала я. — Ты сам спросил. Смотреть особо не на что: мы передвинули кровать так, что зрителям видны только наши пятки. Кому это интересно?

Повисла неловкая пауза. Я вернулась к ногтям, почти стыдясь того, как здорово мы тут устроились.

— Ваш домовладелец владеет даром убеждения. — Добряк Уильям ждал, пока я подниму взгляд. Лицо его вдруг посерьезнело.

— Слушай, по-моему, ты что-то от меня скрываешь.

— А разве ребята тебе ничего не рассказали? — Похоже, Вилли удивился, но постарался скрыть это, в очередной раз уставясь на веб-камеру.

— Вилли, давай выкладывай.

— Про Фрэнка Картье много чего болтают, просто…

— Продолжай, — попросила я, когда Добряк вновь умолк.

— Скорее всего, обычные сплетни. Городские легенды. Забудь, что я заговорил про это. — Я поняла, что цветочник намерен оставить все как есть, и он не сказал бы ни слова, если бы кончик пилки для ногтей не вдавился Вилли в шею.

— Говори, — промурлыкала я ему на ухо.

Я нуждалась в шоколаде не меньше, чем Вилли — в свежем воздухе. Когда я пошла провожать Добряка, его ногти выглядели куда лучше прежнего, а я приободрилась, обнаружив, что в газетном киоске продаются также кондитерские изделия. Выставленные в корзинке шоколадные яйца слегка смахивали на пучок веб-камер, но меня это не остановило, и я взяла парочку.

Надо полагать, парни издалека наблюдали за нашей калиткой, выжидая подходящий момент для возвращения, поскольку, когда я пришла, они уже сидели дома. Слим в гостиной гонял Мисти по лесам, а мой брат, судя по всему, наблюдал за обоими. Подслушанный обрывок их беседы заставил меня задержаться в коридоре.

— Я слыхал, что для этого нужно десять секунд продержать нажатыми обе клавиши, а затем заставить ее выполнить рывок на себя. — Голос Павлова едва перекрывал грохот барабанов музыкального сопровождения и тяжелое сопение Мисти.

До меня донесся удрученный вздох Слима.

— Сейчас не время для выкрутасов, — ответил он. — Пойми, на нас смотрит другая Мисти. Что подумает противник, если мы вдруг выкинем этакий фортель? Непохоже на устрашающий маневр, верно?

— Откуда мне знать? Может, она покраснеет и убежит.

Слим раздраженно пощелкал языком, словно Павлов уже заколебал его своими приставаниями.

— Дай я сначала улажу это дельце, — сказал он моему брату, — а уж потом все остальное.

— Кажется, моя Мисти и впрямь на это способна. А может, и обе? Представляешь, если они могут сделать это друг с дружкой? Вместе, в грязи и поту? Ой, мамочки! Я всегда жалел, что программисты не наделили такой способностью Лару Крофт.

— Какой способностью? — спросила я. Стоя на пороге, я смотрела, как мальчишки прячут глаза. — Мне казалось, Лара умеет практически все.

— Циско! — Мой брат вытянулся в струнку, но затем, вновь сгорбившись, забился в угол дивана. — Мы и не слышали, как ты вошла.

— Похоже на то. — Я царапнула пальцем по верхушке шоколадного яйца, сдергивая узкую полоску фольги. — Не стесняйтесь, мальчики. Зачем сдерживаться в присутствии малютки Циско?

Приостановив игру, Слим постарался защититься улыбкой. Затем он оценил выражение моего лица, и улыбка, кажется, погибла на месте. Он прочистил горло:

— Павлов предлагал различные способы расширить возможности Мисти.

— В стратегическом смысле, — пояснил мой брат. — Ничего особенного.