— Ты, шеф, — согласилась я, крутя в ладони пол-яйца и прикидывая, как бы поудачнее запихнуть его в рот. — Теперь я ничего не боюсь. За тобой действительно — как за каменной стеной.

— Разве я не говорил, что мы урвем этот миллион? — Слим не почувствовал иронии. Я уже успела забыть о происходящем на экране, но теперь мы все втроем резко обернулись к нему: вокруг Мисти стало нарастать чье-то злобное хрюканье. — Вот дерьмо, — протянул он. — Совсем забыл про…

— …свиней. — Потянувшись за джойпадом, Павлов нажал «перезагрузку». Экран моргнул, и Мисти возвратилась к самому началу уровня. — Еще немного, и она погибла бы кошмарной смертью. В первый раз даже интересно, но сейчас у нас просто нет на это времени.

— Ну, хорошо, — сказала я, сообразив, что Слим не собирается устраивать скандал по этому поводу. — И что все это значит?

Признаться, разъяснения заставили меня пожалеть о том, что я, пожадничав, откусила такой большой кусок скорлупы.

— Это свиньи-убийцы, — сказал Слим. — Они чуют запах свежепролитой крови. Поэтому, как только прикончишь кого-нибудь, надо скорее сматывать удочки, иначе они прибегут и раздерут тебя на клочки. Я так обрадовался, уложив первую Мисти, что свиньи просто вылетели у меня из башки. Но я еще молод, я научусь.

— Отвратительно, — поморщилась я.

— Ничего подобного. — Мой брат переглянулся со Слимом. — В этом вся соль игры.

— Сплошные насилие и жестокость! — негодовала я. — Вы только посмотрите на себя! Ты убил неприятеля голыми руками…

— Лбом, — поправил меня Слим и боднул воздух перед собой. — Этот финт называется «поцелуй из Глазго». Действует безотказно.

— Как раз это меня и беспокоит, — сказала я. — Ты никакой не псих, но легко понять, отчего люди считают, что подобные игры могут свести человека с ума. Да, это всего лишь игра, ребята, но должны же вы видеть границу между фантазией и реальностью.

Думаю, в этот момент все мы опустили глаза на красную липучку — ту границу, что в настоящее время определяла Haine собственное существование. Когда я подняла взгляд, Слим вновь схватился за клавиатуру. Запустив браузер, он отправился прямо в наш виртуальный дом: на экране появилось окошко веб-камеры, а в нем — мы трое.

— Вот наша реальность, — сказал Слим. — По сути, нам платят за то, что мы ничего не делаем. И я готов называть это работой.

Посмотрев на меня, брат расплылся в улыбке.

— Только не волнуйся, — успокоил он любимую сестру. — Если Картье попробует качать права, старина Слим наградит его своим фирменным поцелуем.

Вернувшись мыслями к негуманным деловым приемчикам нашего домовладельца, я засомневалась: а не перешла ли я собственную черту? Мне уже приходилось видеть, каким мастером перевоплощений оказывался Добряк Уильям в общении с парнями, так что вообразить, что он решил и меня подвергнуть своего рода испытанию на прочность, было не так уж и трудно.

— Не хочу, чтобы между нами были какие-то тайны, — сказала я. — Плохо уже и то, что нам пришлось прятать кое-что от веб-камер, но, по крайней мере, будем честными и откровенными по отношению друг к другу.

— Честно говоря, — сказал Слим, и лицо его просветлело, когда он метнул взгляд на моего брата, — есть еще кое-что, о чем тебе неплохо было бы узнать.

— Совершенно не обязательно! — Павлов, кажется, встревожился. — Это дело сугубо личное.

— Что такое? — Сунув остатки яйца в рот, я дочиста облизала пальцы. — С удовольствием посмеюсь вместе с вами. Рассказывайте.

— Слышал, что сказала сестренка? — Слим хитро улыбнулся Павлову. — Давай, сделай ручкой своему новому дружку.

— Ни за что. Это начнется опять.

— Какому еще дружку? — спросила я, стирая шоколадные крошки с уголка губ. — Пав, мы же договорились ничего не утаивать друг от друга.

С дальней стороны дивана до меня донесся тяжкий вздох, но на экране все же разыгралось действие: мой брат помахал ручкой веб-камере, хотя и без малейших признаков тепла или искренности.

— А теперь смотри, — сказал Слим, жестом предложив мне повернуть голову, что я и сделала как нельзя вовремя: табло над окном воспряло к жизни. Нельзя сказать, что при естественном освещении возникшая там надпись выглядела ослепительно, но внимание она, однако же, привлекала:

ВСЕМ… ПРИВЕТ… И… ТЕБЕ… ПОНЧИК… ТОЖЕ… ЧМОК-ЧМОК

Я оглянулась на парней.

— Кто-то говорит с Павловым? Вы выяснили, что это за девушка, его поклонница?

— Кто сказал, что она женского пола? — озадачил меня Слим. Мое недоверие сменилось смехом, лишь когда табло ожило вновь:

КАКОГО… ЦВЕТА… ШТАНИШКИ… ТЫ… НАДЕЛ… СЕГОДНЯ?

— Эти забавные сообщения начали поступать утром, — пояснил Слим. — Сначала просто шуточки, комплименты насчет рубашек, вроде того.

— Откуда мне было знать, что это мужик? — взревел Павлов, глядя прямо в объектив. — Мерзавец только к вечеру признался, что он парень.

— К каковому моменту твой братишка уже успел завязать с этим субъектом весьма прочную дружбу, — фыркнул Слим.

Я спросила, как он сам узнал о происходящем. В ответ Слим послал мне воздушный поцелуй: оказывается, он застал Павлова за нанесением ущерба беззащитным предметам обстановки.

— Мне хотелось разрядиться, — произнес Павлов. — Редактор молчит с тех пор, как я отправил ему готовую колонку. Отсутствие вестей вселяло в меня неуверенность. Естественно, я чуть с ума не сошел, когда этот гад сообщил, что мои глаза «зовут его в постельку».

— А кто он такой? — поинтересовалась я.

Слим напомнил, что речь идет о киберпространстве. Это может быть кто угодно.

— Возможно, даже женщина, выдающая себя за мужчину, — предположил мой брат дрожащим голоском; похоже, он и сам в это не верил.

— Значит, надо перестать обращать внимание на табло, — сказала я. — Кем бы ни был этот тип, вскоре ему наскучит торчать у нас, и он найдет себе сайт поинтереснее.

Мы смотрели на экран, табло за нашими спинами зловеще молчало. Похоже, оно ждало внимания публики.

ХОТИТЕ… ЗНАТЬ… ЧЕМ… Я… СЕЙЧАС… ЗАНИМАЮСЬ?

— Не-е-ет! — завопили мы хором, но совсем по-разному замахали руками, выражая свое нежелание.

— Так я и знал, — Слим закончил выразительным жестом. — Мы имеем дело с одноруким пользователем.

— Все, это выше моих сил, — Павлов выскочил в «мертвую зону». Оттуда он сообщил нам, что идет проверять электронную почту на собственном компьютере в собственной комнате, и если поклонник последует за ним, то уткнется в стену. — Пусть этот ублюдок, если хочет, разговаривает с моим затылком. Ничего больше он не увидит.

ОН… ТАКОЙ… МИЛЫЙ… КОГДА… СЕРДИТСЯ

Проследив, как Павлов метнулся прочь из комнаты, Слим очень быстро успокоился.