Что же понадобилось отобрать у Макса Морено этому старому жулику? Что-то уникальное — колдун несколько месяцев делал вид, что вообще не понимает, зачем понадобился Цветкову и Че Геваре, строил из себя дурака, как только речь заходила о цели операции, и явно собирался продолжать в том же духе. А тут вдруг заговорил — не больше недели прошло. Что такое есть у охотника, чего нет ни у кого другого в лагере? Неплохо бы этим заняться…

Андрей покосился на колдуна — тот стоял с независимым, почти наглым видом; куда подевалось льстивое подобострастие? Цветков всегда знал, что за слащавыми речами Нгеле кроется презрение, звериная хитрость, возможно даже — ненависть, но не слишком огорчался: колдуну было выгодно отираться при базе партизан, и он вел себя относительно привычно. Однако теперь Нгеле готов был показать зубы: он видел, что Цветков у него на крючке.

— Пусть Тату скажет, чтобы белый охотник отдал мне предмет, — повторил он. — А ты отдашь мне шоколад, весь, что остался.

Не выдержав, Андрей расхохотался в голос. Колдун немедленно надулся, сложил руки на груди и принялся смотреть в угол. Андрей подавил неуместный смех и торжественно сказал:

— Я прослежу, чтобы ты получил нужные подарки для духов, Нгеле. А теперь расскажи мне, что надо делать.

* * *

— Вы по-прежнему готовы отдать мне фигурку, товарищ Морено? — спросил Че.

Макс удивленно взглянул на команданте, на товарища Цветкова, скромно сидевшего в углу с нарочито равнодушным лицом, и пожал плечами. Казалось, про Броненосца уже все забыли; за то время, которое Макс провел в лагере, ни Че Гевара, ни колдун Нгеле ни разу не упомянули о фигурке. Макс так и носил темные очки, чтобы скрыть разноглазость, — и надеялся, что больше никто не заинтересуется тихим наемным механиком. Достаточно было того, что русский, увивавшийся за Марией, смотрел на Макса волком — видимо, заметил что-то; да они особо и не прятались. Чутье подсказывало Максу, что Цветков может быть опасен; да и Че Гевара не зря просил не упоминать о Броненосце при советском консультанте. И вдруг — спрашивает о фигурке прямо при Цветкове…

Макс молча вытащил Броненосца и положил перед Че. Цветков вытянул шею, заглядывая через плечо команданте, но тот накрыл фигурку ладонью.

— Можно посмотреть? — не выдержал русский, но команданте только покачал головой.

— Спасибо, товарищ Морено, — нарочито сухо произнес он.

Макс снова пожал плечами — не отвечать же «на здоровье», в самом деле.

— Еще одно, — сказал Че Гевара. — Мы с товарищами Цветковым и Нгеле собираемся предпринять небольшую экспедицию. Продуктов у нас, сами знаете, мало, мои кубинские товарищи — плохие охотники, а конголезцы… я бы взял в отряд кого-нибудь из них, но есть возражения. — Он скривился, но быстро взял себя в руки и продолжал: — Если бы вы…

— Товарищ Гевара! — возмущенно вмешался Цветков, но Че жестом остановил его.

— Вы готовы пойти с нами? Возможно, вам, как зоологу, это будет интересно — мы собираемся исследовать довольно дикие районы.

Макс покосился на Цветкова. Тот сидел, напряженно выпрямившись и поджав губы. Ему явно очень не хотелось, чтобы в походе участвовал Макс, чем-то он мог помешать ему. Макс заколебался. С одной стороны, он засиделся в лагере, непонятное положение и косые взгляды некоторых кубинцев успели надоесть ему, а экспедиция могла оказаться интересной. С другой — Максу не нравился Цветков, и он подозревал, что в маленьком отряде рано или поздно между ними случится ссора, и неизвестно, чем она закончится.

— Ну конечно, — вдруг оживился русский, заметив колебания Макса и истолковав их по-своему. — Товарищ Гевара, — повернулся он к команданте, — а ведь он прав. Мы не можем оставить девушку без защиты после ее конфликта с симба… кубинские товарищи могли бы присмотреть за ней, но они часто покидают лагерь…

Че Гевара хмыкнул и насмешливо взглянул на Цветкова.

— Ваше благородство поразительно, — иронически заметил он. — Но нам нужен охотник.

Цветков смущенно улыбнулся и замахал руками:

— Нет-нет, товарищ Гевара! Вы меня не так поняли. Мое предложение — пусть Мария идет с нами. Она крепкая, сильная девушка… к тому же прекрасно готовит. И нашему охотнику будет лишний повод согласиться, — не удержался он от шпильки.

Команданте с изумлением взглянул на Цветкова, и тот ответил добродушной, чуть смущенной улыбкой. Однако глаза его не улыбались. Глаза его оставались холодными, как у рыбы; взгляд давил, настаивал, будто Цветков пытался внушить Че Геваре какую-то мысль, которую не хотел произносить вслух — по крайней мере при Максе. «Так-так, — подумал зверолов, — что-то интригует наш советский товарищ…» Он взглянул на стол — фигурка Броненосца уже исчезла; видимо, Че Гевара незаметно убрал ее во время спора. Но глаза у команданте по-прежнему были карие, и Макс мимолетно удивился: зачем команданте предмет, если тот его не слушается?

— Я пойду, — сказал он. Че Гевара и Цветков разом повернулись к нему; казалось, за своим молчаливым противостоянием они успели забыть о зверолове. — Пойду с вами охотником, — напомнил Макс. — Если вы еще не передумали, конечно.

— Ни в коем случае, — ответил Че. — Я рад, товарищ Морено.

Макс посмотрел на Цветкова: тот снова сидел с выражением полного равнодушия, почти скуки, но было заметно, что он страшно чем-то доволен. Но не тем же, что удалось протащить в отряд Марию? Чему тут радоваться — неужели он не понимает, что девушка будет проводить ночи вовсе не с ним? К тому же Цветков явно был не из тех людей, которым страсть способна застить глаза. «Да что здесь происходит, черт возьми? — подумал Макс. — Впрочем, бог с ними, с этим революционерами; а разведать глухие районы Конго мне будет полезно, война-то рано или поздно закончится». Тут он вспомнил, что решил завязать со звероловством, но только пожал плечами: можно просто наблюдать, в конце концов. Жаль, фотокамера пропала в суматохе, когда на его стоянку напали симба; но глаза-то еще, к счастью, на месте, и голова пока тоже…

* * *

…Лулимба. На пыльной деревенской площади Че Гевара произносит горячую речь перед местными крестьянами; под его ногами роются куры, скудная тень акации ложится на лицо, как сеть, как решетка. Черные лица застыли, как маски; команданте слушают внимательно, но никак не реагируют на слова, не улыбаются в ответ на шутки. Макс провел в Конго достаточно времени, чтобы понимать — для африканцев, людей, способных создать шумную толпу из трех человек, это неестественно, неправильно; что-то не так. Он смотрит на кубинцев — те явно разделяют его мысль; пальцы крепко сжимают приклады винтовок, глаза настороженно обшаривают площадь. Че Гевара заканчивает выступление — убедительно и энергично, как всегда; по площади, как слабый ветерок, пробегает говор — и стихает. Макс смотрит на Нгеле. Колдун скалится и слегка расслабляет кулак, сжатый в течение всей речи. Солнце синим пламенем бьется в стеклах темных очков. Макс снова оглядывает площадь и вдруг понимает, что жители деревни напуганы, напуганы как никогда в жизни, и не может понять, что могло привести этих людей в такой ужас.