А поход, действительно, будет. Остается еще второй лидер среди вождей Эхутлы — коки Йалгукудий из Палапы. Имя этого грозного правителя означало не много не мало, а Смерть Врагов. И, пока я не поставлю на место этого князька, восток долины мне не покорится. Внезапное нападение уже не провернуть — я уже несколько дней в Лабоче, вести разнеслись широко. Палапа стоит на восточном ручье Ргоони, и она не намного дальше, чем то же Аматенго.

Выступить решили утром. Дшанластоо, узнав, что с нами пойдет отряд южан, заявил, что и Лабоче тоже должно выставить союзную дружину. Парню понравилось геройствовать. Но гораздо круче личных подвигов — вести за собой целый отряд. И эмиссар Косийоэсы решил взять дело в свои руки, пока не догадался кто-нибудь из местных хоана.

— Валяй, — согласился я. — Но только, чтобы это были настоящие воины! Крестьяне с палками мне не нужны.

Дшан не подвел. Утром на берегу реки он выстроил еще две двадцатки — настоящие бойцы. Я вдруг понял, что зря недооцениваю местных профи — они отлично вооружены и смотрят весьма хищно. Просто, когда настоящих воинов размазывают тонким слоем по «буханке» ополчения — все преимущества теряются.

«Шестьдесят сапотеков — это приемлемо, — решил я. — И помощь окажут, и выступить против нас не решатся… надеюсь».

Наших мы с генералами отбирали весь остаток вечера, и вышло, что в поход пойдут не более 320 человек. Все-таки надо защищать новую базу, да и раненых у меня уже немало. Мастерам было поручено крушить дома и возводить в слабых местах базы временную стенку — хоть, какие-то укрепления. Кстати, за минувшие дни я так часто обзывал наш новый дом «базой» (просто, походя), что народ решил: это название поселения.

Ба-За. Похоже, остаётся только смириться.

Мое войско пересекло Лабоче, срезало по полям и вышло к восточному ручью. Солнышко, наконец, соизволило разогнать тучи и светило нам прямо в глаза. Ничего, до Палапы раньше полудня мы не доберемся… а то и к вечеру придем (я еще плохо ориентировался в этих землях). И тогда солнце будет светить в шары уже нашим врагам.

Мы шли по самому ядру долины, так что буквально выходили из одной деревни и уже видели начало следующей. Народ жался по хижинам, а я поражался, до чего же тут много людей живет! Эхутла чуть ли не вдвое меньше моей «родной» долины Серой Воды, а населения здесь в несколько раз больше! Я пока боялся говорить точными цифрами, но 30 тысяч — это минимум! Если всю эту ораву объединить, если разумно загрузить работой — я такое производство здесь заведу! И совершенно безболезненно смогу держать «под ружьем» тысячи три бойцов. Это без ополчения, которое у меня пока вызывало лишь чувство брезгливой жалости.

Только вот хватит ли мне на это отпущенных дней? Осталось всего 95, правда, пятый оказался на редкость удачным: я фактически подчинил всю западную часть долины. Если этот поход завершится удачно, можно смело приступить к развертыванию производства. Ребята уже нашли пласты хорошей глины, пока неясно, как много ее там, но кирпичи уже…

— Владыка! — ко мне спешила разведка.

— Только не говори, что дорогу перекрыли люди на паланкинах! Даже не начинай!

— Нет, — опешил белый. — Пешком стоят.

Жрецов я уже издалека научился опознавать. Группа «скромных парней» стояла за поворотом ручья, закрывая собой Палапу — городок, который широко раскинулся большей частью на противоположном берегу. Ручей был так мал, что не мог служить серьезным препятствием для атаки — просто ноги намочим и всё. Но за ручьем уже стояла многосотенная толпа, ощетинившаяся дрекольем.

Однако, тут пока лишь жрецы. Стращать гневом богов решили? Но у меня же индульгенция от самого Косийоэсы!

— Пусть милость пее наполняет тебя, благодетель! — начали попы так медоточиво, что у меня иглы на загривке невольнопригладились. — Мы не устаем молиться о твоем благополучии с тех самых пор, как узнали, что ты вернул нам Видящего.

Так. Пока всё звучит гладко.

— Господин этих земель, мудрый коки Йалгукудий, с горечью в сердце узнал, что ты идешь на его дом со своим грозным воинством. Он уже слышал, как покарал ты нечестивого правителя Лабоче и полностью разделяет твой гнев. Йалгукудий убежден, что между ним и владыкой четлан нет причин для вражды. И он хотел бы объяснить тебе это лично.

Ах да, переговоры. Здесь без этого никуда. Так я за! Пусть только сделает ку два раза — и я спокойно уйду домой… На Базу.

— Пусть засылает послов, почтенные. Договоримся.

— Коки желает поговорить с тобой лично. Один на один. Он уже поклялся перед нами всеми богами, что не причинит тебе никакого вреда, и намерения его мирные.

О как! Тайные переговоры. Один на один? Даже без Серого за плечом?

— Мне нечего скрывать от своих людей!

— Йалгукудий настаивает… — мягко, но непреклонно отрезал жрец.

Я задумался. Послать хама подальше? Взять Палапу на копье? Думаю, мы сможем. Потери, конечно, будут… И опять возникнет куча проблем с усмирением города, поиском покорных, налаживанием управления… Время! Чертово время! Надо выслушать. Вдруг куплю за недорого?

…Мы встретились на левом берегу ручья. До палапского ополчения было ближе, но я оговорил, что в пятидесяти шагах встанут пятеро моих людей. Вапачиро, Отмеченная Спина и трое самых шустрых лучников — этого вполне хватит, чтобы меня прикрыть.

Если честно, я был удивлен. У меня уже сложился образ человека с именем Смерть Врага. Этакий перекачанный здоровяк в ягуаровой шкуре, разрушитель кабаков и трактиров. А Йалгукудий другим оказался. Среднего роста, среднего телосложения. Скорее, гибкий, чем сильный. Правильное, почти интеллигентное лицо (только индейское). И неприятно пронзительные глаза. Да, они-то всё и объясняли. Эти глаза обещали смерть. Я неожиданно понял, что ошибся. Здоровяки герои в этом мире не убивают врагов. Здесь высшая удаль — взять противника в плен. Дотащить до алтаря, и там уже врагу вспорют грудную клетку. Убить в бою, наоборот, плохо. Как неудачная операция.

И Смерть Врага — это не гордое имя того, кто бахвалится своими подвигами. Это мрачная констатация: кто встанет на моем пути — умрет. Правитель Палапы стоял молча, навязывая мне игру в гляделки. Конечно, я ее проиграю. Так что извини, дорогой коки, испепеляй кого-нибудь другого.

Я принялся лениво разглядывать водный поток, который умиротворяюще журчал на воне шума людских толп, готовящихся умирать.

— Жрецы отговаривают меня от войны с тобой, — без приветствий начал Смерть.

— Гораздо лучше жрецов тебя отговорит Голодный Крокодил, который сейчас томится у меня в плену.

— Верно, — улыбнулся коки так, что у