— М-м-м… — произнесла она, с подозрением вглядываясь в меня. — Может, стоит сделать перерыв на несколько минут? По-моему, нам всем не помешает немного размяться.

— Как будет тебе угодно, дорогая, — откликнулся генерал, послушно поднимаясь со своего места.

Я не мог не восхищаться его выносливостью… и терпением. Мероприятие, я уверен, было для него таким же скучным, как и для меня, но по его виду я бы никогда этого не сказал.

Я тоже поднялся было с кресла, но тут же рухнул обратно, сраженный внезапным приступом дурноты.

— Эй, Скив! Что с тобой?

Маша вдруг забеспокоилась обо мне гораздо больше, чем минуту назад.

— Все в порядке, — ответил я, пытаясь справиться с туманом в глазах.

— Может, хочешь вина?

— Нет!!! Со мной все в порядке, правда. Я просто плохо спал прошлой ночью.

— Угу. Опять, значит, где-то шлялся, да, шеф?

Обычно мне даже как-то нравилось ее поддразнивание, но сегодня я чувствовал себя слишком усталым для игр.

— Вообще-то я лег очень рано, — сдавленным голосом сказал я. — Просто никак не мог заснуть. Слишком много всего крутится в голове.

Преувеличения тут нет — я почти всю ночь метался и ворочался в постели… как, собственно, и две предыдущие ночи. Я надеялся, что, как только разделаюсь с мучившими меня денежными проблемами, так сразу смогу собраться с мыслями и решить наконец, жениться ли мне на королеве Цикуте. Вместо этого всевозможные соображения и факторы продолжали тесниться у меня в голове, отталкивая друг друга и не давая сосредоточиться ни на одном из них. А выкинуть их из головы совсем я тоже, к сожалению, не мог.

— Угу, — повторила она, пристально вглядываясь в меня.

То, что она видела, ей явно не нравилось. Сдвинув вместе два стула, она уселась рядом со мной и поматерински положила руку мне на плечо.

— Ну-ка, Скив, давай-ка расскажи Маше все. Что тебя последнее время так грызет?

— Да все эта история насчет того, жениться ли мне на королеве Цикуте, — сказал я. — Никак не могу ни на что решиться. И по-моему, тут не видно четко определенного правильного ответа. Любой вариант имеет массу отрицательных сторон. Что бы я ни сделал, это затронет судьбы множества людей, и я просто цепенею от страха, что сделаю что-то не так. Я этого страшно боюсь и в результате вообще ничего не делаю.

Маша тяжело вздохнула:

— Да уж, Скив, этого я за тебя сделать не смогу. И никто не сможет. Если тебе как-то это поможет, ТО знай, что мы тебя любим и что твои друзья поддержат любое решение, которое ты примешь. Я понимаю, сейчас тебе нелегко приходится, но мы совершенно уверены, что ты поступишь правильно.

Видимо, это должно было прозвучать ободряюще. Но у меня тут же промелькнула мысль, что вообще-то незачем было мне напоминать, до какой степени все полагаются на то, что я приму правильное решение… в то время как сам я, после многих недель размышлений, не имею даже смутного представления о том, каково будет это правильное решение! Конечно, моя ученица старалась помочь мне единственным известным ей способом, и я совсем не хотел в ответ ее обижать.

— Спасибо, Маша, — произнес я, выдавив из себя улыбку. — Мне уже немного полегчало.

— Гм-м.

Я оглянулся и заметил подошедшего генерала Плохсекира. Он вел себя так тихо, что я совсем забыл о его присутствии, пока он не прочистил горло.

— Ты нас извинишь. Дорогая? Я хотел бы поговорить с лордом Скивом.

Какое-то время Маша смотрела то на меня, то на генерала и наконец пожала плечами.

— Конечно, Хью. Видит бог, мне есть чем заняться, А с тобой, шеф, мы еще поговорим.

Генерал затворил за ней дверь и несколько секунд стоял, глядя на меня. Потом подошел и положил обе руки мне на плечи.

— Лорд Скив, — начал он. — Могу ли я просить вашего позволения на короткое время разговаривать и вести себя с вами так, как если бы вы были моим сыном… или служили бы в армии под моим командованием?

— Конечно же, генерал, — ответил я. Его слова меня тронули.

— Хорошо, — улыбнулся он. — Кругом.

— Простите, Что?

— Я сказал «кругом». Лицом в другую сторону, пожалуйста.

В полном недоумении я повернулся к нему спиной и стал ждать.

Вдруг что-то обрушилось на меня сзади, толкнув вперед с такой силой, что я упал на одно колено и едва удержался на руках, чтобы не врезаться носом в пол.

Я испытал шок.

Каким бы невероятным это ни казалось, у меня были все основания полагать, что генерал просто-напросто дал мне пинка под зад!

— Вы мне дали пинка! — сказал я, сам еще в это не веря.

— Совершенно верно, — спокойно откликнулся Плохеекир. — Честно говоря, это давно пора было сделать. Я сначала думал дать вам подзатыльник, «о, похоже, последнее время мозги у вас располагаются в другом месте.

Нехотя, но я начинал понимать, что он прав.

— Но почему? — вопросил я.

— А потому, лорд Скив, что при всем почтении к вашему положению и чину, я не без оснований полагаю, что ведете вы себя, как северный конец лошади, движущейся на юг.

Очень ясно сказано. На удивление поэтично для человека военного, но очень ясно.

— А вы не могли бы сказать более определенно? — попросил я со всем достоинством, на которое оказался способен.

— Разумеется, я имею в виду ваш предполагаемый брак с королевой Цикутой,

— ответил он. — А точнее, ваши затруднения с принятием решения. Вы довели себя до агонии, в то время как самому поверхностному наблюдателю совершенно ясно, что вы не хотите на ней жениться.

— Но, генерал, тут на карту поставлено кое-что поважнее моих хотений, — устало произнес я.

— Дерьмо собачье, — твердо сказал Плохсекир.

— Что?

— Я сказал «дерьмо собачье», — повторил генерал, — и именно так я и думаю. Единственное, что имеет смысл принимать в расчет, так это то, чего вы сами хотите.

Я обнаружил, что улыбаюсь, несмотря на всю свою подавленность.

— Простите, генерал, но не странно ли слышать это от вас?

— Почему же?

— Вы ведь солдат. Вы всю свою жизнь посвятили тяготам и лишениям воинской службы. Вся армейская система основана на самопожертвовании и самоотверженности, разве не так?

— Может быть, — сказал Плоясекир. — Только вам не приходило в голову, что вся эта самоотверженность — лишь средство для достижения цели? Весь смысл подготовки к сражениям в том, чтобы быть способным защитить или навязать то, что хотите вы, против того, что хочет кто-то другой.