раз, иди давай, переодевайся и будем ужинать, заодно расскажешь о своих подвигах.

— А ну-ка стой! — окрик отца остановил меня в дверях. — Откуда у тебя этот клинок?

Папа показывал на серебряные ножны покрытые вязью старославянских букв.

Глава 9

Глава восьмая Чародейская или всем всё покажи, расскажи, да дай попробовать.

Снова сидим с отцом в библиотеке, на столе между нами мой меч в ножнах и кожаная перевязь с золотой пряжкой, украшенной довольно крупными алмазами и диамантидами. Сидим, молчим. Отец буквально за руку затащил меня в библиотеку крикнув в пространство, что-бы нас не беспокоили. И вот теперь молчим. Я рассматриваю ножны червленого серебра и буквы на них, в голове что-то вертится. Вот видел я уже эту надпись, а вспомнить не могу, и вся моя хваленая память, прокачанная до сто-пятисотого лэвела мне не может в этом помочь, дежавю однако. Ножны выглядят цельно-литыми, точность выделки мелких деталей, по моему достаточно профессиональному мнению, машинного исполнения. Где же я эту надпись уже видел? Перевязь толстой кожи, наоборот, явно ручной работы, круглая пряжка из литого золота с камнями которые явно просто разложили в расплав. Но и это удивительно, так как видна филигранность работы, может имитация под ручную работу?

Глянув на отца, на его локти, упёртые в стол и подбородок, положенный на руки. Взгляд отрешённый, на лбу проступили морщинки, на правом виске пульсирует жилка.

Решившись, поднимаюсь, и вытащив меч, кладу его рядом с ножнами. Клинок около восьмидесяти сантиметров длиной, узкое лезвие на более пяти сантиметров с широким долом дымчатой стали, обоюдоострые, параллельные друг друг, кромки кипенно белые. По долу тянется та же надпись, что и на ножнах.

— Сын где ты это взял? — взгляд отца строг и беспомощен одновременно.

— Папа я хотел призвать свою шпагу, но только сразу с перевязью и ножнами, — я развёл руками, — ну оно как то само получилось. Правда могу сказать что это было очень тяжело, я даже ослеп от своего сияния, так моё солнышко светилось…

— Солнышко? — отец вскинул брови, — поясни.

— Ну, это я так средоточие своей энергии называю — приложив руки к солнечному сплетению показываю отцу, где оно у меня находится.

— Ладно понятно продолжай.

— Ну, я и говорю, что тяжело было, даже какой то чавкающий звук был, как из болота вытащил, а ещё ножны были такими холодными, что стразу покрылись инеем, по ощущениям градусов сорок ниже ноля.

Помолчали, отец покачал головой, вздохнул таким знакомым вздохом, как когда-то вздыхал, лет тридцать назад, тогда соседская старушка пришла к нему жаловаться на то, что я все трёхлитровые банки на её грядке побил и угробил всю её рассаду. Выпорол папа меня тогда знатно, аж попа зачесалась от воспоминаний.

— Сын ты знаешь, что здесь написано? — отец ткнул пальце в ножны.

— Нет, но мне, она, почему-то кажется знакомой. — я пожал плечами, — вот только вспомнить не получается.

— Это сын девиз нашего Рода, и записан он этрусскими буковицами.

— Ох тыж! А я думал это старославянский.

— Нет сын, и язык и этот меч, это очень древняя легенда, которую и за правду перестали считать. В Родовых списках указано, был когда то у нас в Роду великий воин по имени Сергий Скала, и погиб в большую Войну с людьми драконами, — он потёр переносицу, — так вот, был у него меч-кладенец, отданный ему древним призраком, обитающим в старом могильнике в горах Урала. Этот же призрак и забрал тело нашего предка к себе в чертоги, ну и меч-кладенец за одно.

— Как то совсем уж сказочно звучит, — я со всем возможным скепсисом посмотрел на клинок на столе, — не находишь папа. Это ж только в сказках былинные богатыри мечи-кладенцы имели.

— А ты вспомни, где они их брали?

— Ну это, — я замолчал вытаскивая из памяти информацию, — Илья Муромец из гроба взял, в который вместо меча лёг Святогор, а подняться уже не смог. Иван Царевич в кургане взял, Руслан Елизарович тоже на кургане добыл. Меч-кладинец лежал под огромной живой головы древнего богатыря.

— Сын, мечь-кладенец это не имя собственное, так называется холодное оружие, добытое в старых могильниках. Но и это ещё не всё, так ведь не каждая железка из кургана называется. Это оружие мёртвых. Оно может убивать не только живых, но и мёртвых.

— Это зомби что ли, или там вампиров всяких резать?

— Сын! — отец повысил голос, а в коридоре кто-то вскрикнул. Мы оба повернулись к дверям. Я на автомате потянулся аурным щупом. О! как, Лина стоит прямо под дверью, подслушивает что ли?

— Лина зайди, — крикнул отец и пояснил на мой удивлённый взгляд, — кроме Линки не кому.

— Да папа, звал, в дверь заглянула моя сестричка, так, кстати, не поменяв причёску, её хвостики потешно торчали вверх, украшенные шарообразными бантами-хризантемами.

— Лина принеси мне пожалуйста шёлковую косынку и попроси у мамы мой брючный ремень. — папа нарезал сестрёнке задачу.

— Папа не надо Юру наказывать, они ни в чём не виноват они сами…

— Я не понял дочь! Это ты сейчас о чём? — отец в удивлении заломал бровь, — ремень для тебя, за то, что под дверью стояла.

— Ой, — сестра буквально испарилась, хлопнув дверью.

— Тоже мне, защитница нашлась.

— Что, правда, будешь пороть?

— Я? — Отец вскинул голову, — нет, конечно, не буду я её пороть. Матери поручу. Я в немом удивлении уставился на отца. — Сынок, во первых, я хорошо знаю твою маму, они сейчас все втроём прибегут, а мне есть, что им сказать. А во вторых, кто как не мать, должна воспитывать дочерей, а добрым материнским словом подкреплённым ремнём можно добиться больших успехов в воспитании, это факт.

— Но ведь девочке уже шестнадцать лет! — я был поражён таким радикальным подходом к воспитанию взрослой девушки.

— Но, но, девочке, смотри какой взрослый. Одна защитница под дверью уши грела, что бы значит, брата спасать, а другой возмущён не проступком сестры, а мерой наказания за проступок. Юрий ты понимаешь, что вот здесь и сейчас это совсем не шутки, и то, что