– Что у вас тут про… – начала миссис Сток и умолкла, увидев Пака: тот взмыл из бадьи и плавно опустился на землю – как был, в промокшем сюртуке. – Силы небесные, Шон, скорее убери отсюда эту мерзость, а то у меня нервы не выдержат!

– Да ухожу я, ухожу, – заверил ее Пак, недобро глянув на нее исподлобья. – А этих самых не поминай при мне. Тебя же, мальчик, еще настигну я, – повернулся он к Эйдану, – и очень скоро. Едва бумажник снова ты откроешь…

Он нагнулся и картинно уронил мокрый конверт в розовую хозяйственную сумку. И исчез. От него не осталось ни следа – только капельки пробарабанили по траве и чертополоху.

– Надо спросить профессора, как уберечь тебя от этих тварей, – сказал Таркин Эйдану.

– Профессора нет дома, – сообщила миссис Сток. – В Лондон поехал. Вечно в облаках витает. Вам он зачем-то понадобился или так, повидаться пришли?

– Да нет, просто на физиотерапию, с позволения сказать, – ответил Таркин.

Он по-прежнему стоял на здоровом колене, опираясь на костыль. И уныло показал на отсутствующую ногу, вместо которой теперь осталась только расстеленная по траве штанина.

– Шон, помоги ему встать, – скомандовала миссис Сток.

А сама взяла розовую сумку, сильно подмокшую в результате последних событий, и заглянула внутрь.

– Мокрое письмо к профессору, – возвестила она. – Отсыревшие хлопья. Зато ты хоть корму принес для этого неблагодарного пса.

Рольф укоризненно поглядел на нее и отряхнулся. И забрызгал ей весь передник.

– А нечего, а то ни баночки не открою, – пригрозила миссис Сток. – Эйдан, твой багет с начинкой будет готов через десять минут. Никуда не уходи.

И она удалилась в дом с сумкой. Рольф засеменил следом, сунув в сумку нос.

Шон, размахивая своим багетом, другой рукой поднял Таркина, а Эйдан помог ему поймать равновесие. Когда Таркин выпрямился, с отсутствующей ноги свалился ботинок.

– Видите? – с тоской спросил Таркин. – Опять исчезла!

На отсутствующей ноге был очень красивый узорчатый носок. Эйдан глядел на него, радуясь, что нашелся повод отвлечься. Его все еще колотило с ног до головы от этих шершней, а тем более – от мысли, что в Мелстоне есть кто-то, кто желает ему скорой смерти. Ему пришло в голову, что он сейчас как струна в пианино Эндрю, когда кто-нибудь сильно нажмет басовую клавишу, а потом возьмет и уйдет.

– У вас носок надет, – сказал он Таркину. Нагнулся и пощупал воздух над носком. Пальцы ощутили жилистую голень, костлявое колено, стальные мышцы. – Нога у вас на месте! Пак просто заставил вас думать, будто ее нет! – И он в доказательство надел на носок ботинок.

– Правда? – На бородатое гномообразное лицо Таркина разом вернулась краска. И он очень осторожно встал на обе ноги. Согнул отсутствующую, потом притопнул на месте. – Точно! Она никуда не делась!

Шон закивал, довольный, что у Таркина все хорошо, и повернулся к Эйдану:

– Гройль просит заглянуть в сарайчик. Он отмыл окно.

Гройль бочком выскользнул из-за угла – он снова стал огромный и доставал головой чуть ли не до самого окна в комнате Эйдана. Он улыбнулся Эйдану с высоты.

– Хороший был вчера пастернак, – сказал он. – Сладкий. Большой. Пойди посмотри в сарайчик.

Опять можно отвлечься. Эйдан улыбнулся в ответ.

– А сегодня будут конские бобы, целая тысяча, – пообещал он.

– Ой, хорошо! – обрадовался Гройль.

Таркин задрал голову и посмотрел на Гройля.

Челюсть у него отвисла от изумления.

– Кто это?.. – спросил он Шона.

Шон как раз откусил большой кусок багета с бифштексом.

– Глмф, – ответил он, и на подбородок ему свесился салатный лист.

– Это Гройль, – сказал Эйдан. – Он из тех, кто не ведает железа. Бабушка говорила, их кругом полным-полно, стоит только присмотреться. Идете?

Таркин с любопытством кивнул и захромал за Шоном, а Шон следом за Гройлем и Эйданом обогнул дом, и все двинулись на задний двор. Там, у косилки, Гройль остановился и поклоном пригласил Эйдана к двери сарайчика, протянув одну огромную руку. Вышло так церемонно, что Эйдан невольно хихикнул – и скользнул в сарайчик.

Там все стало совсем по-другому. От сверкающего чистотой окна в крыше воздух причудливо переливался разными красками. Было видно и две стены, над которыми потрудился Шон – отчистил, отмыл и натер мастикой деревянную резьбу. По всей задней стене проступили диковинные птицы и мелкие зверюшки, сияющие, чуть ли не золотые. Теперь, после полировки, стало видно, что среди гирлянд листьев и цветов затаились и резные люди.

Эйдан вдохнул медовый аромат пчелиного воска.

– Чудесно! – крикнул он.

Снял очки и поглядел вверх, на цветные стекла в крыше. Даже трещин в стеклах заметно не было – точнее, они становились словно бы деталью узоров на стекле. А эти узоры – да, это точно были лица, но окно было очень высоко, и без очков Эйдану было их не разглядеть. Видно было только, что они вроде бы шевелятся. А может, это просто голова покачивается, поскольку тяжело стоять, выгнув шею?

Тут случилось нечто непонятное.

Сарайчик будто бы раздался вокруг Эйдана и исчез, а с ним исчезли и шаги снаружи, и голос Таркина – Таркин, по своему обыкновению, трещал без умолку. При этом Эйдану было слышно, как где-то – то ли во дворе, то ли в саду – щебечут птицы. И как шелестят деревья, он тоже слышал и чувствовал аромат влажной листвы, мешавшийся с медовым запахом стен. И тут раздался голос. Он говорил не словами, но все равно напомнил Эйдану бабушкин, хотя был, кажется, мужской.

Что нужно тебе, юный отпрыск племени моего?

Эйдан ответил мысленно, не словами: «Хочу, чтобы мне ничего не угрожало. За мной вечно кто-нибудь гонится».

Голос, похоже, взвесил его ответ. А потом сказал:

И ты, и другие уже многое сделали, но если хочешь обезопасить себя, выброси бумажник, который лежит у тебя в кармане.

Эйдану стало страшно, и он спросил: «Почему?»

Потому что он наведет их на твой след, росточек. Деньги из ниоткуда не доводят до добра.

Это было так похоже на бабушкины афоризмы, что Эйдан тут же поверил. И мысленно произнес: «Хорошо, я выброшу его. Спасибо».

Неужели тебе больше ничего не нужно? Разве нет у тебя честолюбивых устремлений?

Ну, подумал Эйдан, хочется, конечно, стать футбольной звездой – вот Джимми Сток точно станет. Но тут ему внезапно стало понятно, каковы его истинные устремления. «Я хочу стать мудрым, как бабушка и Эндрю, хочу, чтобы у меня была своя область попечения, хочу и дальше узнавать побольше всего удивительного и писать об этом книги, хочу волшебством исправлять то, что иначе не исправишь, и… и заниматься всем остальным, для чего нужно волшебство, и… и…»