Давняя вражда между горожанами Рассветных Пустошей и Хранилищем Всех Известных Знаний началась примерно тогда же, когда был заложен первый камень Библиотеки. Двеллеры, которых поселили на острове, рады были укрыться от гоблинских орд и не возражали против того, чтобы послать часть своей молодежи на работы по сохранению множества книг, тогда еще хранившихся в пещерах. Что им не нравилось, так это то, что Великий магистр играет столь важную роль в определении их повседневной жизни.

Многие торговцы и лавочники были недовольны тем, что Великий магистр получал небольшой процент их прибыли на поддержку Библиотеки, хотя сумма была крайне невелика — библиотекарей учили обходиться тем, чем они в состоянии были обеспечить себя сами. Однако горожане всегда лишний раз старались упомянуть, что Хранилище Всех Известных Знаний зря расходует их средства, которым можно было бы найти куда более достойное применение.

— Кроме того, — сказал Рейшо со свойственным ему характерным юмором, — я до сих пор уверен, что только ты поможешь мне разбогатеть. — Он снова хлопнул приятеля по плечу, опустился на одно колено и обнял его на прощание, что почиталось уместным для сражавшихся бок о бок воинов.

На мгновение двеллер воспрянул духом, но быстро обрушился на землю, вспомнив, почему именно они сражались вместе. Большинство членов экипажа тоже учтиво попрощались с ним, но двеллер знал, что на самом деле они только рады с ним расстаться.

С корабля спустили сходни. Капитан Аттикус распределил судовые работы, но отложил их выполнение до следующего дня, с благодарностью приняв предложение патрульных присмотреть за «Ветрогоном», пока команда выйдет на берег повидать родных и утешить семьи погибших. Люди в Рассветных Пустошах старались держаться вместе. Даже Херби и Map, слетев с мостков, оказались окружены приветственной толпой, хотя Джаг подозревал, что многие из них скоро могут лишиться денег и мелких предметов.

Переживая и терзаясь страхами по поводу того, что ему надо было сделать, двеллер отправился на доклад к капитану. Тот, несмотря на уговоры семьи, все еще стоял в привычной позе на кормовой надстройке; он объяснил родным, что задержится, потому что хочет пе-пед уходом еще раз осмотреть корабль. Рука Аттикуса все еще была на перевязи, но держался он прямо.

— Ах, библиотекарь Джаг, — сказал капитан, — я-то думал, вы первый покинете корабль. Книга эта очень важна.

— Да, сэр, и я отправлюсь в путь, как только закончу дела здесь.

Капитан Аттикус молча ждал продолжения.

Двеллер заколебался, сам уже не зная, что он собирался сказать, но пребывая в уверенности, что сказать что-то все же нужно. Вертевшийся на языке вопрос пугал его, но Джаг знал, что должен его задать, и от этого было никуда не деться.

— Библиотекарь Джаг, — произнес капитан мягко, — я догадываюсь, что вас беспокоит.

— В самом деле, сэр?

Аттикус кивнул и посмотрел на собравшихся в гавани людей.

— Конечно догадываюсь. Командирское положение — штука, знаете ли, совсем не легкая.

— Командирское, сэр? Но я никем не командую. — Двеллер вовсе не это имел в виду.

— Вы библиотекарь, — сказал капитан. — Разумеется, командуете. Полагаю, вы просто называете это ответственностью, но идея ведь та же самая. Вы не могли не обратить внимания на эту книгу, как и я сам не мог отказаться от клятвы, которую принял, когда вступил на борт этого судна в качестве капитана. — Он перевел взгляд на Джага. — Многие будут винить вас за то, что произошло во время нашей встречи с «Мясной мухой». Возможно, в их числе будут и те, кто пережил этот поход на «Ветрогоне». Но в конечном счете вина лежит не на вас. Если кого и следует обвинить, библиотекарь Джаг, так это меня.

— Но, сэр, ведь я... — Двеллер и правда не понимал, как капитан мог видеть вещи в таком свете.

— Мне следовало найти другой способ захвата этого корабля, следовало лучше беречь своих людей. — На минуту капитан Аттикус умолк. — За это отвечаю именно я, библиотекарь Джаг, и в моем присутствии я никому не позволю говорить иначе.

— Капитан...

— И вас это тоже касается, библиотекарь Джаг, я этого не допущу. — Аттикус шевельнул плечом. — У вас своя миссия, а у меня своя — вернуть корабль в надлежащее состояние и снова выйти на нем в море.

От слов капитана двеллер почувствовал прилив гордости. Отнести книгу Великому магистру — это миссия, и для нее его обучали. Если бы только он сумел разобраться в том, что находится на этих страницах...

— Если я могу чем-то помочь, дайте мне знать, — сказал капитан. — В противном случае, я полагаю, вам пора за дело.

— Да, сэр. Благодарю вас, сэр, — Джаг повернулся и пошел было прочь, но остановился. Двеллер не мог не спросить о том, о чем хотел спросить с самого начала. — Если у меня получится снова выйти с вами в море...

— Я буду весьма этому рад, библиотекарь Джаг. Мне доставляли истинное удовольствие беседы с вами. Берегите себя. До следующей встречи.

— И вы тоже, сэр. — Джаг спустился по трапу, перекинув заплечный мешок через плечо, а книгу хорошенько упрятав под плащом.

Извилистая дорога, идущая вверх из порта, была усыпана обломками устричных ракушек, которые шевелились и трещали под босыми ногами двеллера. Он вдохнул запах города.

Свежий хлеб все еще пекся в пекарнях, обслуживавших таверны и матросские постоялые дворы, в которых жили те моряки, что так и не завели собственного дома в Рассветных Пустошах, оставаясь в городе желанными гостями, а не местными жителями. В окнах лавок мясников висело копченое мясо. В носу у Джага щекотало от дыма из каминов в домах и очагов в постоялых дворах и тавернах.

В океане он по всему этому скучал. В Хранилище Всех Известных Знаний повара всегда что-то пекли. Двеллер ы любили покушать, и, поскольку есть надо было по расписанию, они устанавливали время для трапезы шесть-семь раз в день. Корабельному камбузу с этим было не сравниться.

Но хотя пахло тут вкусно, Джаг понял, что аппетита у него совсем нет. Он слегка перекусил на борту «Ветрогона», потому что приучил себя это делать во время работы в гоблинских шахтах. Слабый двеллер, который не мог поднять кирку или помочь толкать повозку с рудой, обычно не доживал до следующего утра.

Джаг поплотнее закутался в дорожный плащ — когда он добрался до вершины последнего холма и идущей через сердце города улице Луч солнца, ветер набрал силу.

Лавочники и горожане стояли у порогов своих домов, поглядывая в сторону гавани, и переговаривались между собой. Двеллер знал, что они обсуждают принесшее столько несчастий плавание «Ветрогона» и библиотекаря, который был в его команде. Кое-кто украдкой показывал на Джага, полагая, что тот их не видит.

Мимо прогрохотала повозка; ее тянула пара кобыл, железные подковы которых давили устричные ракушки. На козлах сидели двеллер с супругой, а позади среди мешков и бочек пристроились трое их маленьких отпрысков.