В её середине стоял массивный стол, заваленный множеством книг и бумаг, исписанных быстрым летящим почерком Лабуса. Это были краткие записи о больных и их болезнях, а также предписанных им лекарствах – даже безупречная память начинала теперь иногда подводить лекаря. Справа от входа приткнулся диванчик, на котором обычно осматривали больных, а в углу, у окна, была сложена небольшая печь, где и варились ингредиенты для знаменитых микстур Главного лекаря.

Бывшего Главного лекаря… Лабус невесело усмехнулся. Да пропади она пропадом, эта должность! Было бы о чём жалеть… Остаться без головы куда как неприятнее. Но… тут Мирцея просчиталась. Жестоко просчиталась! Хитрая баба уже решила, что загнала его в угол, наступила на горло и он, одумавшись и отчаянно ухватившись за жизнь, напишет всё, что она ему прикажет… Лабус даже думать не хотел о том, что было бы… если бы всё было именно так.

Встав, он собрал по краю свечи мягкий воск, подошёл к двери и затолкал его в замочную скважину – неожиданности ему сейчас совершенно ни к чему. Массивный засов бесшумно опустился на хорошо смазанных петлях – хвала Богам, помощник Бисар всегда заботился, чтобы лишние звуки не отвлекали лекаря от его занятий.

Пора уходить. Подойдя к открытому шкафу, Лабус пробежал глазами по рядам бутылочек и флаконов, выбрал несколько из них и распихал по карманам своего необъятного балахона. Подумав, он добавил к ним ещё пару флаконов из другого, скрытого в глубине маленького шкафчика – кто знает, вдруг яд потребуется ему уже сегодня…

Оглядев комнату в последний раз, он пошире открыл окно и придвинул к подоконнику низенькую скамейку. Закончив приготовления, лекарь подошёл к крайнему справа шкафу и, встав на колени, нащупал на его задней стенке выступающую металлическую скобу. Шкаф бесшумно отъехал от стены, легко повернувшись на тяжёлых шарнирах.

Этот потайной ход Лабус обнаружил случайно лет десять назад, доставая закатившуюся под шкаф костяную трубочку. Ход шёл, петляя в темноте, и упирался в глухую стену. Лекарю пришлось тогда изрядно попотеть, разгадывая секрет запорного механизма, но результат того стоил – стена сдвинулась, выпустив его в малоприметный тупичок недалеко от дворцовой кухни. И теперь стоило только пройти этот путь – и домик с садиком, пусть и не в Остенвиле, становился вполне осязаемой реальностью. Благо, большинство собранных за жизнь литов дожидались его тут же, в увесистом кожаном поясе, свернувшемся у входа толстой змейкой.

Надев пояс, и вновь порадовавшись его приятной тяжести, Лабус зажёг приготовленную лампу и ступил в темноту, нажатием рычажка вернув шкаф на место. Его прежняя жизнь окончилась, а что ждёт дальше – можно было только гадать.

Оставив лампу в тупичке, он спокойно вышел во внутренний коридор, но вместо того, чтобы повернуть к кухне, зашагал в другую сторону. Он должен был сделать ещё одно дело, а для этого ему требовалось ненадолго задержаться во дворце. Спрятаться лекарь мог только в одном месте, и он горячо молил свою удачу не изменить ему и на этот раз.

Удача сегодня была милостива, как никогда, – Туфин Бугвист был один. Прикрыв дверь, Лабус тихонько опустил засов и без сил рухнул на диванчик. Книгочей оторвался от лежащей перед ним книги и вопросительно взглянул на приятеля. Тому потребовалось меньше минуты, чтобы объяснить причину своего внезапного появления.

Не проронив ни слова, Туфин кивнул и проводил лекаря в глубь читальни, где за неприметным шкафом находилась небольшая комнатка, обычно пустовавшая, о которой знали только сам книгочей да его личный прислужник Рист. И очень вовремя – в дверь читальни кто-то громко застучал.

Ругнувшись, книгочей отправился открывать. На пороге стоял помощник министра денежных дел, напыщенный и туповатый Жустин Гроль, явившийся за книгой по истории изготовления денег. Туфин быстренько спровадил мужчину, пообещав прислать книгу с прислужником, но как только тот ушел, заявился Главный распорядитель охоты, а за ним – писец из дворца Правосудия за обещанными бутылками с цветными чернилами.

Поговорить им удалась только поздним вечером, когда поток посетителей иссяк, а Рист, принёсший книгочею ужин, был отправлен в свою комнату. Жуя кусок пирога, Лабус с грустью слушал о том, какой переполох вызвало во дворце его неожиданное бегство. Мирцея орала так, что её было слышно на всех этажах дворца, а охранявшие покои Главного лекаря Золотые Мечи были тут же разоружены и арестованы.

Во все концы Остенвила были посланы стражники с недвусмысленным приказом – избегая огласки и лишнего шума, доставить Лабуса Сусвинта во дворец. Незамедлительно. Живого или мёртвого… И лекарь небезосновательно полагал, что в мёртвом виде он был бы короне куда как полезней.

Туфин нервно ходил по комнате. Им нужно было придумать, как спрятать Лабуса, пока не утихнет вся эта шумиха, и Золотые Мечи не перестанут переворачивать вверх дном всё во дворце и в его окрестностях.

– А почему бы мне не пожить пока в читальне? – Туфин потёр ладони. – В Книгу в последнее время требуется писать всё больше – события валом валят, а руки-то у меня одни! Глядишь, наши правители и оценят моё усердие! Хотя твоё уже оценили…

Улыбка вышла кривая. Ситуация, заставившая Лабуса бросить всё, спасая свою жизнь, вскоре могла повториться уже с ним. И кто знает, как скоро…

Лекарь кивнул и грустно усмехнулся:

– Угу… А повышенные нагрузки потребуют дополнительного питания, и твой горшок будет наполняться в два раза быстрее… Ты уверен в Ристе?

Туфин пожал плечами и глянул другу в глаза:

– А у нас есть выбор?

Медведь навалился на него всей своей тушей, вжимая в жёсткую промёрзшую землю. Из его открытой пасти с жёлтыми истёртыми клыками смердило так, что было нечем дышать. Мужчина пытался столкнуть с себя безумную тяжесть, но руки, такие сильные раньше, теперь были словно ватные и едва могли удерживать страшную морду на расстоянии. Короткое копьё пробило сзади череп медведя, и с тяжёлого наконечника, торчащего из пасти, на лицо Рубелия капала густая горячая кровь. Капала и капала. Кровь…

Рубелий вздрогнул и открыл глаза. Темноту ночи едва рассеивал свет свечи, горевшей в углу на столике. Повелитель Нумерии глубоко вдохнул. Тяжесть исчезла, но выматывающая его последнее время слабость не ушла. Тело сотрясала мелкая неприятная дрожь, хотя в комнате было довольно жарко. Пожалуй, даже слишком жарко – он опять покрылся липким потом под лёгким одеялом из пуха горных коз.

Он медленно повернул голову. Подушка под щекой была мокрой. С трудом подняв руку, Рубелий провёл ею по лицу. Пальцы тут же стали липкими. Он поднёс их к глазам и зачем-то понюхал. «Кровь… А медведя уже унесли… – мужчина снова вздрогнул, вспомнив свой сон. – Боги, я схожу с ума! Откуда в моей спальне пещерный медведь! Но… ведь кровь…»

– Фирон! – Голос прозвучал слабо, и Рубелий был уверен, что прислужник, в последнее время ползавший, как осенняя муха, и засыпавший на ходу, его не услышит. – Фирон, сваргова погибель! Быстро тащи сюда свою зад ницу!