глава местных домовых. Ну а вас я знаю, как кстати и все кромочники в городе. Наделали вы тут шуму. — Он усмехнулся, прижав лапой усы. — Это же надо, лешак ради вас сюда пожаловал. Невиданное дело. Чем вы так ему насолили? Вы можете так уж сильно не прятаться, у меня тут все под контролем. — Успокоил он, видя взволнованные лица беглецов. — Предупредят, если что-то пойдет не так. Пойдемте, я вас провожу до ворот.

Кот важно развернулся и мотнув головой, приглашая следовать за ним, важно зашагал по улице.

— Так, всё-таки. Что у вас с нечестью лесной случилось? — Поинтересовался он, когда они прошли поворот, и в конце темной улицы показались приоткрытые, освещенные факелом, ворота. — Это конечно не мое дело, но сами понимаете, когда отвечаешь не только за себя, но и за все племя, приходится вникать. Приход лешака в город событие неординарное. Хотелось бы разобраться.

— Мы пока сами не знаем. — Осторожно, подбирая слова ответил Яробуд. — Ни где с ним не сталкивались, не враждовали никогда. Вот хотим разобраться.

— Что-то мне не верится, но сделаю вид, что поверил. В последнее время в городе много странного происходит. Непонятного. Мне это не нравится. Давайте договоримся, что если что-то узнаете, то расскажите мне, если что-то проведаю я, то поделюсь с вами. Я умею быть благодарным. Но мы уже пришли.

Искать лешака отправились сразу, едва выехали за ворота. Яробуд сказал, что у него руки чешутся, на столько сильно он хочет поговорить с этой гадиной, и его дружно в этом желании поддержали все.

Сосновый лес — это конечно не сырые чащи ельника, с их вросшими в мох колючими нижними лапами, но тоже приятного мало, особенно ночью. Хорошо, что уже светало, и утро вступало в свои права меняя безлунную ночь.

Лошади ступали аккуратно, шагом, неся своих всадников. Шишок, сидя на плече у Федора, принюхивался и указывал дорогу, не переставая одновременно с этим говорить:

— Я его сразу почувствую. Его трудно не учуять. Он грибами пахнет. Только вы уж не подкачайте, если сразу не схватите, не поймать потом будет. Он бегает быстро, петляет как заяц, еще морок наводить умеет. Смотришь, вот только, что он стоял, хвать, а то коряга. Так, что сразу кидайтесь и держите. Он вырываться будет, сильный гад, хотя вот так, сразу, и не поймешь, но скрутить можно. — Повторял он уже седьмой или восьмой раз подряд, Федор со счета сбился.

Хотелось спать. Усталость накатывала волнами, закрывая глаза дремой, еще это монотонное ворчание шишка над ухом начинало раздражать. Мерная поступь Чепрака. Шаг. Еще шаг, и еще… Резко сменившийся голос шишка заставил вздрогнуть, едва не уснувшего парня.

— Чувствую. Тут он поганец где-то. — Зашипел тот зловеще, в самое ухо. — Ищи пень трухлявый, и непременно что бы шишка сосновая на верху. Верная примета. Как увидишь виду не подавай, езжай словно не знаешь про него. Как только приблизишься, прыгай и хватай. Только держи крепче, пока другие подоспеют. Вон смотри справа, вроде он. Точно он. Давай туда, только потихонечку.

Федор неторопливо развернул коня в сторону, которую указал шишок. Пень он разглядел не сразу. Тот спрятался за муравьиной кучей. Остаток сломанного то ли ветром, то ли старостью, ствола сосны. Черное гнилое дупло по середине неровного края, со свисающей шишкой, словно вот-вот готовой скатиться на землю.

Парня передернуло, когда он увидел муравьиную кучу, одним боком опирающуюся пень. Удивился наш герой не большому муравейнику, не в нем дело. Муравьи. Таких он еще не видел никогда в своей жизни. Размером с большой палец на руке, черные, с мощными челюстями, которые прекрасно было видно, (размер то у насекомых был не маленький). Он представил, как это чудо доисторической эпохи схватит его за руку и вздрогнул. Ему сейчас придется прыгать прямо туда, чтобы схватить пень, и придется ловить лешака прямо через муравейник, по другому никак не получится.

— Да не повезло. — Пробормотал в ухо шишок, то же осознав через что придется пойти парню. — Но ты ведь потерпишь? Да?

— Заткнись ты наконец. — Не выдержав зашипел Федогран и прыгнул.

Почему выбрали его, в качестве основного в поисках и поимке лешака, Федогран не знал, и считал, что Вул подошел-бы для этих целей лучше. Но Яробуд, когда давал такой приказ, ни с кем не советовался, он просто ткнул в него пальцем, посмотрев при этом с прищуром, словно подозревая в чем-то, и сказал: «Ты пойдешь», а приказы, как известно, не обсуждаются, они исполняются.

Влетев с головой в муравейник, наш герои обхватил пень двумя руками, и крепко прижал к себе. Сначала ничего не происходило, но длилось такое спокойное состояние буквально мгновение. Одновременно с осознавшим, что его поймали лешаком, моментально принявшим образ человека, и рванувшимся из сжимавших его рук с бешеной силой, тысячи муравьиных челюстей, наполненных кислотой, с дикой болью впились в тело.

Крик вырвался из горла Федограна, наполненный жутким страданиями и яростью. Руки дрогнули, но собрав волю в кулак, он еще крепче сжал захват. Сучек постепенно преодолевая сопротивление, извивался ужом и вот-вот должен был вырваться. Извернувшись, и разворошив еще больше муравейник, тогда парень обвил шею врага еще и ногами.

Сознание меркло, то ли муравьиный яд так действовал, или же организм не выдерживая боль, уходил таким образом от реальности. Еще совсем немного и все, сознание не спрашивая согласия покинет тело. Краем глаза, он увидел летящего прямо на него оборотня. Это словно послужило спасительной кнопкой выхода. «Конец игры», — выдохнул парень облепленным насекомыми ртом и отключился.

Глава 18 Выбор

В себя он пришел от дикого холода и стука собственных зубов. Открыл глаза, и увидел взволнованные глаза оборотня, смотревшие с тревогой, но мгновенно сменившееся на радостные, едва Вул заметил, что Федор пришел в себя.

— Очнулся, брат?!! — Улыбка растеклась по такому близкому, уже практически родному лицу. Вул протянул руку. — Вставай, напугал ты меня. Это же надо такое выдержать. В муравьиной куче. Как подумаю, мороз по коже. Даже не знаю выдержал бы я сам такое? Ну и воля у тебя, брат.

На не слушающихся ногах, сотрясаясь от озноба, опершись на сильную руку товарища, он поднялся из ледяной воды.

Прозрачный ручей, струящейся продолжением, находящегося в двух шагах выше по течению, родника, весело журчал вниз по склону залитой солнцем опушки соснового леса, омывая холодом ступни.

Рядом паслись стреноженные кони. Много боевых не расседланных лошадей. За их спинами, лагерь с суетящимися вокруг костров людьми. Крики и