а также УК Республики Узбекистан (п. «б» ч. 3 ст. 139), с той лишь разницей, что за это преступление здесь предусмотрено более суровое наказание: по УК Республики Узбекистан – лишение свободы на срок от 3 до 5 лет, а по УК КНР – от 3 до 10 лет.

Принципиальное значение для привлечения к уголовной ответственности за клевету имеет вина, которая выражена в форме прямого умысла. Это значит, что лицо осознает, что распространяет заведомо ложные сведения, порочащие другое лицо, и желает этого. Употребляемый законодателем термин «заведомость» означает, что виновному достоверно известно о том, что сведения, распространяемые им, не соответствуют действительности. Если лицо добросовестно заблуждается относительно истинности таких сведений, то оно не может быть привлечено к уголовной ответственности за клевету. На этих позициях стоит и судебная практика. Пленум Верховного Суда Российской Федерации в своем постановлении «О практике рассмотрения судами жалоб и дел о преступлениях, предусмотренных ст. 112, ч. 1 ст. 130 и ст. 131 УК РСФСР» от 25 сентября 1979 г. (в ред. от 21 декабря 1993 г. и 25 октября 1996 г.) указал, что «если лицо, распространяющее ложные измышления, добросовестно заблуждалось относительно соответствия действительности распространяемых им сведений, однако высказывания его носили оскорбительный характер, оно может быть привлечено к уголовной ответственности за оскорбление, а не за клевету»[350]. Для наглядности можно привести пример из опубликованной судебной практики.

Так, Белорецким городским судом Республики Башкортостан Копьева осуждена по ч. 3 ст. 129 УК РФ. Она признана виновной в том, что 13 мая 1996 г. у школы в г. Белорецке из неприязни, заведомо сознавая ложность сообщаемых сведений, с целью опозорить малолетнего А., ложно обвинила его в присутствии малолетних К. и М. в умышленном убийстве ее сына Юрия и в том, что А. может совершить убийство других малолетних, с которыми он дружит.

Она признана судом виновной в распространении в отношении малолетнего А. заведомо ложных сведений о совершении им тяжкого преступления. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда Республики Башкортостан приговор отменила и производство по делу прекратила за отсутствием в действиях Копьевой состава преступления. Президиум того же суда не согласился с таким решением. В конечном итоге Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации постановление Президиума Верховного Суда Республики Башкортостан отменила, оставив без изменения определение Судебной коллегии того же суда. При этом было отмечено следующее: данных о том, что Копьева умышленно распространяла заведомо ложные сведения, порочащие честь и достоинство А., в деле нет. Как видно из материалов дела, по факту смерти сына Копьевой было вынесено несколько постановлений о прекращении дела, которые впоследствии отменялись по заявлению Копьевой. Последнее решение по данному делу было принято лишь 20 марта 1997 г. Таким образом, в течение всего времени, пока велось следствие по данному делу, ни Копьевой, ни органам следствия не были известны истинные причины гибели сына. Поэтому Копьева, высказывая свои мысли об убийстве сына, добросовестно заблуждалась, поскольку не знала о ложности распространяемых ею сведений в отношении А. При таких обстоятельствах вывод кассационной инстанции об отсутствии в действиях Копьевой состава преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 129 УК РФ, является обоснованным[351].

Субъектом клеветы может быть любое физическое вменяемое лицо, достигшее 16 лет. Если заведомо ложные сведения распространяются в средствах массовой информации, то субъектом данного преступления является лицо, персонально выступившее в средствах массовой информации, например автор журнальной статьи. В отличие от гражданского процесса, редакция журнала не является соответчиком автора клеветнической статьи.

Клевета весьма тесно соприкасается с институтом диффамации. В переводе с латинского диффамация означает «разглашать, лишать доброго имени, порочить». Согласно Большому иллюстрированному словарю иностранных слов, диффамация – публичное распространение сведений (действительных или мнимых), позорящих кого-либо[352]. Институт диффамации в большей степени известен уголовному законодательству зарубежных стран.

Уголовному законодательству советского периода диффамация не была знакома. Однако этот институт знало уголовное законодательство царской России. Согласно Уложению о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. лицо подвергалось уголовной ответственности за любой факт распространения в печати в отношении другого лица сведений, причиняющих вред его чести, достоинству или доброму имени (ч. 1 ст. 1039). Доказывание истинности распространяемых сведений и как следствие – освобождение от наказания допускалось лишь в случаях, если распространяемые сведения касались обстоятельств, связанных со служебной или общественной деятельностью лица, занимающего должность по определению от правительства или по выборам (ч. 2 ст. 1039). Если же распространяемые в печати сведения, позорящие другое лицо (как частное, так и должностное), касались его личной жизни, то содеянное полностью охватывалось ч. 1 ст. 1039 Уложения и влекло за собой уголовное наказание. При этом истинность распространяемых сведений значения не имела[353].

Таким образом, уже в то время уголовное законодательство России стояло на страже интересов частной жизни человека, запрещая всякое вмешательство в его личную жизнь. И хотя прямо в законе об этом не говорилось, однако это вытекало из смысла ст. 1039 Уложения.

Суть диффамации заключается в лишении доброго имени другого человека, в опорочивании его путем распространения о нем действительных сведений. Следовательно, это понятие следует отличать от клеветы, где речь идет о распространении заведомо ложных сведений о потерпевшем. Внести ясность в этот вопрос попытался А. Н. Красиков. С его точки зрения, клевету от диффамации следует различать по следующим признакам: 1) клевета посягает на честь и достоинство личности, а при диффамации виновный противоправно нарушает неприкосновенность частной жизни человека, 2) предметом клеветы является информация, сведения, составляющие заведомо ложные выдуманные измышления, порочащие честь и достоинство личности, а предметом диффамации являются действительные сведения, составляющие личную или семейную тайну[354]. С позицией А. Н. Красикова можно согласиться лишь частично. Действительно, клевета и диффамация весьма тесно связаны между собой. Основное различие между ними следует проводить в зависимости от характера распространяемых в отношении потерпевшего сведений. Если эти сведения носят ложный характер – это клевета. Если же распространяемые сведения истинны по своему характеру и касаются определенных сфер личной и семейной жизни потерпевшего – это диффамация. Однако А. Н. Красиков связывает ответственность за диффамацию со ст. 137 УК РФ – нарушение неприкосновенности частной жизни. Между тем в этом составе институт диффамации нашел свое отражение лишь частично, причем эту попытку, на наш взгляд, нельзя признать удачной. Понятием диффамации охватывается лишь часть объективной стороны данного состава преступления, а именно – распространение сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную тайну, без его согласия… Другая же часть объективной стороны этого состава преступления – незаконное собирание сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную тайну, без