…Управитель стоял на одном из утесов побережья Восхода и вдыхал морской воздух. Он был одет непривычно: вместо голубой рубашки и крэ – военная форма. Черная форма, алые отвороты, алая повязка через правый рукав. Но на плечах не было росчерков. Эти прямоугольники… он оставил их в ящике.

Ему было холодно, но вряд ли – страшно. Взгляд блеклых глаз не отрывался от края океана, руки сжимались в кулаки. Потом он сунул их в карманы и что-то там нашел. Улыбнулся.

Таяли предрассветные сумерки; была где-то середина первой вахты. Вахты, когда Тэсс еще пыталась заставить себя уснуть, беспрерывно думая о Марче на чужой палубе и о зеленой подвеске. А он…

…Он бросал в воду серебристый порошок – вынимал из карманов и швырял пригоршнями. Видимо, крупинки были тяжелыми, потому что ветер не подхватывал их и не уносил. Они вспыхивали, прежде чем соприкоснуться с волнами, а когда тонули, от пенистых барашков поднимались какие-то белые сгустки. Дым? Их невозможно было рассмотреть, пока они не поднимались вверх.

– Их это испугает. Достаточно, чтобы успеть уйти далеко.

– Уверен, что никто не пострадает?

Знакомый голос доносился из-за спины, но Тэсс не могла обернуться, как ни пыталась. Может быть, потому что сам ло Паолино по-прежнему стоял неподвижно, как статуя или ростра?

– Разве вы не называли это «летать на всех парах»?

Тэсс не могла видеть, но она знала: у той, с кем управитель говорил, заблестели глаза и сжались кулаки.

– Послушай, Миаль, я не уверена, что Тэсси и Ласкез…

– Я уверен. Они не могут поступить иначе.

– А если нет?

– Тогда сразу возвращайся под Кров. Будет скверно, если ты останешься на острове одна. Увезешь их уже после того, как…

– Что он с тобой сделает, Миаль? – перебила она. – Он…

Управитель смотрел на воду и почти не моргал. Его бледное лицо оставалось безразличным.

– Я достаточно его знаю. Поверь, ничего, чего я бы не выдержал.

– Он тебя не убьет?

– Слишком многое не завершено. Да и… нас слишком многое связывает. Не бойся.

Тэсс все еще не могла повернуть головы. Но она чувствовала: женщина за спиной пытается сдержаться, чтобы не сказать что-то небывало для нее важное. Но она проиграла и прошептала почти жалобно:

– Миаль, послушай. Если ты делаешь все это только потому, что…

Управитель выпрямился, повернул голову. Тэсс увидела выражение его глаз, оно было точно таким, как… тогда в коридоре, когда его лицо заливала кровь, и эта же кровь капала на зеленую подвеску. Он сказал тогда: «Теперь все будет хорошо».

– Я делаю это, потому что…

Она смогла обернуться. Посмотреть на ту, с кем говорил управитель. Тэсс услышала скрип мелких камешков под собственными ногами, заметила, что туман поднимается выше, и…

– Тэсси?

Ее будили. Постепенно, но настойчиво возвращали в реальность. И все же она узнала лицо и силуэт, размыто мелькнувшие перед глазами. И услышала последние слова управителя.

«Вы все, что у меня осталось».

– Ты в порядке?

Больше не было неба и ветра. Был странный потолок, напоминавший черную водорослевую ткань флэ. Что-то гулко отстукивало над головой. Тэсс моргнула, вздохнула и посмотрела на Джина. Тот, повернув какую-то рукоятку, объяснил:

– Пошел дождь. Я опустил верх.

Она кивнула, сняла шлем и потерла кулаками глаза. Варджин оглядывал ее с явным беспокойством. Дернул носом и наконец осторожно уточнил:

– Замерзла? У тебя руки трясутся.

Тэсс торопливо помотала головой и спросила:

– Долго я проспала?

Джин улыбнулся:

– Мы почти примчались… Ванк славно несся, жаль, ты спала. Такое не каждый день увидишь.

– Ага…

Тэсс понимала, что ответила крайне рассеянно и, возможно, задела этим и Джина, и самолет. Но сон не удавалось выбросить из головы. Паолино… делал что-то. Отдавал странные распоряжения. И кому? Доктору Довэ. Которая все время вела себя так, будто не знает, что происходит. А на деле… знала? На острове должно было случиться что-то очень плохое? Что-то хуже, чем просто арест Паолино?

– С тобой точно все в порядке?

«Тэсси и Ласкез». Имена были названы с интонацией, от которой даже сейчас по спине бежали мурашки. Так, будто «что-то» несло угрозу, прежде всего, им. Но что? Их тоже хотели забрать алопогонные? Зачем? И если так, случайно ли Тэсс досталась подвеска, которую Ласкез якобы видел у их матери, а Грэгор Жераль назвал «манком»? И вообще-то, сон – это сон или…

– Ты… странно пахнешь.

Она опустила голову на руки и стала тереть лоб. Что-то было не так, важная деталь ускользала, поэтому картинка не складывалась. «Вы все, что у меня осталось»… О ком говорил Паолино?

– Прости, мне приснился кошмар, – сказала она, выпрямляясь.

– О, такое часто бывает в небе. Главное, чтобы такого не было, когда ты за штурвалом.

Она натянуто улыбнулась.

– Волнуешься… боишься увидеть что-то особенное. Да?

Она кивнула и была очень благодарна, что Джин не стал выдумывать обнадеживающих обещаний, а только сказал:

– Хуже всего – когда приходится ждать и даже не знаешь чего: хорошего или плохого. Но скоро это кончится.

Чтобы отвлечься, она стала осматриваться. Из грубой темной материи, похожей на флэ, были сделаны лишь крыша и часть стенок кабины. Ветровое стекло открывало пилоту и пассажиру отличный вид, так что Тэсс снова различала и океан, переставший быть миролюбиво-синим, и Небесный сад, где бесновались тучи. Ливень уже начался. То, что Джин пилотировал по-прежнему уверенно, казалось невероятным. Даже несмотря на то что по какому-то экрану по левую сторону его руки бежала цветная стрелка – она уже почти приблизилась к красной точке, обозначенной надписью.

Объект 8-56.

– Что тебе снилось?

Он наверняка успел заметить страх в ее глазах. Джин учуял бы и ложь, и Тэсс вполне честно ответила:

– Управитель. И женщина, которую…

– …любит мой брат?

Тэсс закусила губу.

– Мы все ее любим. Я о ней часто думаю, ведь это я виновата, что…

– А чего еще ты так боишься?

Варджин пустил самолет на снижение. Он больше не поворачивался, сосредоточенно вглядывался в прячущийся за клочьями серой хмари океан и говорил сквозь зубы:

– Ты не просто спасаешь воспитателей. Не просто хочешь помочь незнакомому старому кораблю. Это еще и твоя личная тайна. Какая?