Пациент с протезом митрального клапана не вызывал у лечащего врача и заведующего отделением никаких опасений. Госпитализировали его по причине гипертонического криза, который бригада скорой помощи не смогла купировать на дому. В отделении давление довольно быстро стабилизировали, пациент уже готовился к выписке, когда вдруг на фоне полного благополучия у него развилась острая сердечная недостаточность. Было такое впечатление, будто сердце «выключили». Нет, на самом деле оно сокращалось, но пользы от этих сокращений было мало. На срочно снятой кардиограмме признаков инфаркта миокарда не было. Врачи подумали о поломке клапана (редко, но все же случается такое), однако сделать ничего не успели, потому что от начала ухудшения состояния до смерти пациента прошло менее часа. Успели только снять кардиограмму и перевести его в реанимационное отделение, ничего больше.

На вскрытие пришли все врачи отделения и несколько кафедральных сотрудников. Всем было интересно увидеть, что же все-таки произошло. Когда я вскрыл сердце, то увидел, что между створками искусственного клапана застрял крупный тромб, диаметром около полутора сантиметров. Тромб блокировал створки клапана в открытом положении, в результате чего большая часть крови из левого желудочка при его сокращении поступала в левое предсердие. Почему большая? Да потому что выталкивать кровь в аорту, то есть качать ее по большому кругу, относительно сложно. Нужно преодолевать сопротивление кровеносных сосудов. А в обратном направлении, через отверстие, диаметром около трех сантиметров, кровь при открытом клапане течет беспрепятственно.

Можно ли было спасти этого пациента?

К сожалению – нет. Тромб такого размера не удастся растворить при помощи лекарственных препаратов, а предпринимать хирургическое вмешательство не было возможности из-за крайне тяжелого состояния пациента. К сожалению, даже в наши дни медицина нередко оказывается бессильной.

Откуда взялся тромб?

Из левого предсердия. На стенках предсердий могут образовываться тромбы, которые дорастают до крупных размеров. Возникновение их чаще всего обусловлено воспалением эндокарда оболочки, которая выстилает изнутри сердечную мышцу. Тромб – это следствие активации свертывающей функции крови, которое происходит в ответ на повреждение внутренней оболочки кровеносных сосудов и сердца. При повреждении сосуда тромбообразование приносит пользу, потому что тромб закупоривает сосуд в месте повреждения, останавливая тем самым кровотечение. А вот от тромба, который растет в предсердии или, к примеру, в вене, никакой пользы быть не может, от таких тромбов один только вред.

Должен сказать, что тромбы часто преподносят врачам «сюрпризы». Пациенту выставляют диагноз, который выглядит правильным и полностью обоснованным, а на вскрытии обнаруживается, что на самом деле причиной смерти стал тромб, о котором никто и понятия не имел. Приступая к исследованию тела, мы всегда «держим в уме» возможную тромбоэмболию какого-то жизненно важного кровеносного сосуда.

В одном китайском фильме я видел сцену приема у специалиста традиционной китайской медицины. Не помню ничего, ни названия фильма, не сюжета, а вот эта сцена накрепко запала в память. Пациент жалуется на слабость и боли в ногах. Врач просит его высунуть язык и на основании осмотра языка (только языка и ничего больше!) ставит диагноз – «в ваших венах тромбы». Вот же корифей! Наши врачи так не умеют.

В хирургическом отделении умер пациент – сорокалетний мужчина, прооперированный по поводу прободной язвы желудка. В отделении этого пациента прозвали «Везунчиком», потому что прободение произошло, когда он ехал на такси мимо больницы. Вот буквально – напротив больничных ворот. Когда водитель увидел, что его пассажир скрючился и громко стонет, он заехал на территорию больницы. Охранник, стоявший возле ворот, был опытным – не первый год у нас дежурил. Он правильно направил машину к приемному отделению хирургического корпуса. Короче говоря, спустя каких-то четверть часа пациент уже лежал на операционном столе. А случись это дома, то еще бабушка надвое сказала, выжил бы он или нет.

После трехсуточного наблюдения в реанимационном отделении пациента (с учетом того, что произошло дальше, «Везунчиком» его называть невозможно) перевели в отделение. Состояние его было стабильным, как говорится: «и рады бы придраться, да не к чему». Положили его в четырехместную палату, но лежал он там один, потому что все трое соседей в день перевода были выписаны. Дело было во вторник, а заведующий хирургическим отделением любит выписывать тех, кто был прооперирован, по вторникам и средам. Логика тут простая. В пятницу таких пациентов лучше не выписывать. Ну мало ли что может случиться? Все-таки человек недавно перенес операцию, а в субботу или в воскресенье он к хирургу в поликлинике не попадет (разве что в субботу, да и то не факт). Что бывает, если человек, только что выписавшийся из стационара, начинает испытывать беспокойство по поводу своего состояния в воскресный или праздничный день? Он вызывает скорую, и его везут обратно в ту больницу, из которой он только что выписался – разберитесь, дорогие коллеги! Нет уж, лучше пусть кандидат на выписку проведет выходные в больнице, под наблюдением. В понедельник заведующий проводит обход, оценивает состояние «кандидатов» и, если все хорошо, дает добро на выписку. Это правильный подход.

Около часа ночи дежурная медсестра услышала, что пациент стонет. Ничего удивительного – после большой полостной операции боли могут беспокоить долго. Сестра заглянула в палату и тут же подняла тревогу. Но пациента не успели довезти до операционной – сердце остановилось в лифте, и снова «завести» его не удалось.

Утром вдова умершего и его родной брат устроили скандал в отделении. В принципе к скандалам врачам не привыкать, но это было нечто особо бурное и чересчур громкое. На улице было слышно, как они кричали. То же самое повторилось в кабинете главного врача. Претензия была двойной. Первое – как вы сделали операцию, если человек через три дня умер? Второе – почему вы не подержали его в реанимационном отделении еще несколько дней, а поторопились перевести в хирургию?

Родственники потребовали вскрытия тела, которое и без их требования было бы проведено в обязательном порядке, поскольку пациент умер после хирургического вмешательства. Они категорически возражали против того, чтобы тело вскрывали в нашей больнице. Вдова так прямо и сказала главному врачу: «Вы здесь одна шайка, рука руку моет». А брат прямо из кабинета главного стал звонить в Департамент. Договорились, что вскрытие будет сделано в другой больнице, такое практикуется.

На вскрытие из нашей больницы отправилась целая делегация – начмед (раз уж был такой скандал, то без начальства не обойтись), заведующий хирургией, два хирурга, которые делали операцию, ассистент кафедры и я как представитель патологоанатомического отделения. От другой больницы на вскрытии присутствовали заведующий патологоанатомическим отделением и заведующий хирургическим отделением.

Всем было ясно, что смерть пациента напрямую связана с операцией. А что могло случиться? Только расхождение швов. Как парадоксальный абсурд – хирурги могли проглядеть вторую язву, которая «прохудилась» на четвертые сутки. Но это вообще из области невозможного. Опытный хирург (а оба врача были опытными) такой ошибки не допустит. Да и узлы опытные хирурги накладывают на совесть.