Защитники Савицкого, Парамонова, Хазана и Кримяна обратили внимание суда на необходимость применить к их подзащитным положения ст. 14 УК РСФСР, согласно которым уголовное преследование не может иметь места, когда со времени совершения преступления, за которое судом может быть назначено наказание в виде лишения свободы на срок свыше пяти лет, прошло 10 лет и более. В тех же случаях, когда виновные привлекаются к уголовной ответственности за контрреволюционные преступления, давность применяется по усмотрению суда, однако в примечании 1-ом к ст. 14 УК РСФСР говорится: если суд не найдёт возможным применить давность, то при назначении судом виновному расстрела, таковой обязательно заменяется другими мерами наказания.

Защитники названных подсудимых указали, что со времени совершения преступлений их подзащитными прошло значительно больше 10 лет. После этого они не совершали никаких преступлений, и поэтому, по их мнению, к Савицкому, Кримяну, Хазану и Парамонову не может быть применена высшая мера наказания расстрел.

Годом позже — 8 сентября 1956 г. при рассмотрении в кассационном порядке дела Пачулиия Г.А. Военная коллегия Верховного Суда СССР по указанным основаниям его расстрел заменила на длительный срок лишения свободы (подробно об этом деле рассказано в третьей главе книги).

В заключение своих выступлений защитники просили о сохранении жизни их подзащитным. Кроме указанных оснований, они ссылались и на некоторые данные, характеризующие личность подсудимых. Так, в отношении Церетели защитник просил учесть его сложную и многотрудную жизнь. Хотя он был выходцем из дворянской семьи, но никакими дворянскими благами не пользовался. Он был брошен родителями, и с малых лет познал изнурительный физический труд, Он так и остался почти неграмотным человеком. Церетели активно боролся с бандитизмом в Грузии, боях с бандитами был четырежды ранен.

Защитник Парамонова обратил внимание суда на то, что Парамонов в августе 1937 — октябре 1938 гг. в качестве стажёра был помощником у Савицкого, с которого, а также с других сотрудников НКВД Грузии брал пример, применяя физические меры воздействия к арестованным.

В отношении Рухадзе защитник просил учесть, что подсудимый тяжело болен и раскаялся в содеянном.

После выступления защитников суд выслушал последние слова подсудимых, которые по существу не отрицали совершение вменённых им в вину действий. Но вместе с тем они отвергали какую-либо свою причастность к заговорщицкой группе Берии, не считали себя близкими ему людьми. Не признавали они себя виновными и в измене Родине. Рапава же вообще считал, что он не совершал никаких преступлений, поскольку вменённые ему в вину действия обусловливались сложившейся в то время обстановкой, когда он вынужден был выполнять поступавшие к нему указания. Он не мог отказаться от участия в заседаниях тройки при НКВД Грузинской ССР. В связи с этим Рапава просил в отношении его вынести оправдательный приговор.

Надарая также считал, что он не совершал никаких преступлений и просил учесть это при вынесении приговора.

Остальные подсудимые не отрицали своей вины, но просили о сохранении им жизни, приняв во внимание обстановку, в которой ими совершались преступления, приведшие к тяжким последствиям, а также их раскаяние в содеянном. Кримян, Савицкий, Хазан и Парамонов просили учесть и то, что после совершения ими преступлений прошло более пятнадцати лет, и в течение этого времени они добросовестно трудились.

Выслушав последние слова подсудимых, в 20 часов 45 минут 18 сентября 1955 г. суд удалился на совещание для вынесения приговора.

В 11 часов 19 сентября суд возвратился из совещательной комнаты, и председательствующий огласил приговор. А.Н. Рапава, Н.М. Рухадзе, Ш.О. Церетели, К.С. Савицкий, Н.А. Кримян, А.С. Хазан, Г.И. Парамонов и С.Н. Надарая были признаны виновными в совершении преступлений, предусмотренных ст. ст. 58–1 «б», 58–8 и 58–11 УК РСФСР. Рапава, Рухадзе, Церетели, Савицкий, Кримян и Хазан были приговорены к высшей мере наказания — расстрелу с конфискацией имущества, Парамонов и Надарая — к лишению свободы соответственно на 25 и 10 лет также с конфискацией имущества.

Все осуждённые были лишены воинских званий, а перед Президиумом Верховного Совета СССР было возбуждено ходатайство о лишении их государственных наград.

Президиум Верховного Совета СССР под председательством К.Е. Ворошилова оставил без удовлетворения ходатайства о помиловании Рапавы, Рухадзе, Церетели, Кримяна, Хазана и Савицкого.

15 ноября 1955 г. они были расстреляны.

История имела небольшое продолжение.

24 октября 1966г. года определением военного трибунала Приволжского военного округа наказание Парамонову было снижено до 15 лет лишения свободы. Это не было изменением первоначального приговора. Дело в том, что в 1960 г. был принят новый Уголовный Кодекс РСФСР, которым устанавливался максимальный срок лишения свободы 15 лет. В связи с этим лицам, ранее осуждённым к лишению свободы на большие сроки, первоначальный срок в установленном порядке мог быть снижен до новой предельной величины. Вот поэтому и было принято такое решение в отношении Парамонова.

Так закончилось дело, по которому были осуждены ответственные в прошлом работники органов государственной безопасности Грузии, своими преступными действиями причинившими много горя и страданий грузинскому народу.

Ранее уже говорилось о некоторых особенностях судебного процесса по делу Багирова и других, состоявшегося после прошедшего в феврале 1956 г. XX съезда КПСС. Однако следует сказать и ещё об одной особенности этого судебного процесса. Напомню, что подсудимые по делу Рапавы, Рухадзе и других ссылались на то, что они выполняли, как потом оказалось, преступные указания Берии. В этом же судебном процессе на скамье подсудимых вместе с другими находился тот, преступные указания которого они выполняли, занимая ответственные должности в органах государственной безопасности республики. Это был первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Азербайджана Мир Джафар Аббас оглы Багиров. Это накладывало определённый отпечаток на содержание показаний других подсудимых, которые свои действия пытались оправдать присущей им исполнительностью, когда они, не задумываясь, делали всё, что от них требовал Багиров. Последний не во всех случаях отрицал обоснованность таких утверждений других подсудимых.

Обстоятельства, исследовавшиеся на этом судебном процессе, показали, как пришедший к руководству Компартией Азербайджана бывший чекист внедрял самые худшие методы чекистской работы в руководство не только партией, но и всеми отраслями народного хозяйства, а также наукой и культурой республики. Впрочем, для эпохи сталинщины это было характерно не только для Азербайджана.

В ходе судебного разбирательства было убедительно подтверждено, что именно Багиров руководил всей деятельностью органов государственной безопасности республики. Помимо показаний об этом других подсудимых, сказанное подтверждается содержанием многочисленных документов, которые были исследованы судом. Взять хотя бы письмо Берии наркому внутренних дел Азербайджанской ССР Емельянову в связи с направлением в республику группы работников НКВД СССР во главе с заместителем начальника Главного экономического управления НКВД СССР Наседкиным «для оказания […] практической помощи в развороте следствия по делу арестованных агентов иностранных разведок» (далее указывались фамилии арестованных). В письме Емельянову предписывалось: «Вместе с тов. Наседкиным вам необходимо направить следствие на выявление всех лиц, причастных к шпионской работе в пользу английских разведывательных органов и до конца вскрыть всю практическую вражескую работу, проводившуюся в народном хозяйстве Азербайджана… Особое внимание при этом обратите на вскрытие шпионско-диверсионных очагов в системе Бакинской нефтяной промышленности и выявление каналов связи арестованных шпионов с иностранными разведывательными органами.