я его увижу. Когда мы приехали в больницу, я пробежал мимо всех, остановившись только в приемном покое, чтобы узнать, в какой палате находится продюсер.

Я ворвался к нему и обнаружил мужчину без сознания на кровати. У него была та же смертельная бледность, которую я видел, когда ублюдки-янки убивали людей во время Отечественной освободительной войны. Тем не менее я заметил, что его грудь двигалась вверх-вниз. Из своего медицинского опыта я знал, что это означает, что он все еще с нами.

Жена продюсера держала его за руку, а его сын и дочь стояли у кровати, стараясь убедиться, что он не покинул нас навсегда. "Папа! Папа!" - кричали его дети. Но он никак не реагировал.

Тогда жена легонько покачала его за плечи. "Муж, очнись. Сюда пришел тот, кого ты так хотел увидеть".

Я медленно подошел к кровати и взял его за руку. На секунду я вздрогнула: его хватка была ледяной. Я потерла его руку между своими, пытаясь согреть. "Ты меня слышишь?" спросила я. "Разве вы меня не видите?"

Внезапно продюсер открыл глаза, слегка повернув голову, чтобы посмотреть прямо на меня. По его небольшому кивку я поняла, что он узнал меня. Я не мог поверить, что мой теперь уже верный солдат дышит из последних сил. Я старался быть как можно более решительным, чтобы он набрался сил благодаря моему мужественному примеру. И действительно, вид моей привязанности довел всю семью до слез.

Никто в мире не ценит и не любит человека так, как я". В Корее можно услышать много анекдотов о том, как моя любовь к людям чудесным образом возвращала их к жизни после тяжелых болезней или критических состояний, вызванных несчастными случаями. Но в данном случае моя любовь оказалась недостаточно сильной. Через несколько минут после моего приезда мы потеряли продюсера. Он как будто держался, чтобы увидеть меня в последний раз.

Теперь фильм действительно можно было назвать революционным, ведь у каждой революции есть свои жертвы.

Характерные особенности корейских фильмов Сюжет, рассчитанный на чувства Высокореалистичная игра актеров Ощущение "вы находитесь там" Мягкое, четкое и яркое представление на экране Благородная, успокаивающая фоновая музыка Хорошо сбалансированная традиционная атмосфера

Выход "Моря крови" стал огромным успехом во всех отношениях. После этого я занялся разработкой системы для будущих съемок. Я построил "локационные" улицы - первоклассные макеты типичных корейских, японских и китайских городов. Эти репродукции были настолько пронизаны моей теплой добротой, что актеры и продюсеры вскоре стали называть их "Улицами любви".

Я продолжил работу над фильмом "Судьба бойца корпуса самообороны", еще одной пьесой генерала, написанной в колониальную эпоху.

дней. Имея за плечами опыт работы над "Морем крови", я ввел огромную эффективность в процесс создания фильма с помощью того, что я назвал "кампанией скорости". Раньше считалось, что быстрая работа неизбежно приводит к снижению качества. Но я считал, что быстрая работа просто усложняет процесс, а не делает его невозможным. Благодаря моим принципам съемка, которая раньше заняла бы год, была завершена всего за сорок дней. Я превратил искусство в науку.

Я очень гордился тем, что так успешно произвел революцию в корейской киноиндустрии. Как я уже говорил, кино влияет практически на все остальные сферы искусства. Оно сочетает в себе элементы литературы, актерского мастерства, режиссуры, декораций и визуального ряда, как в живописи. Когда посещаемость фильмов стала расти, мне пришлось приспосабливаться, чтобы понять, откуда берутся зрители. Я предполагал, что раньше массы предпочитали ходить на симфонические концерты, которые казались лучшей заменой. Не желая предполагать, что так оно и есть, я поинтересовался уровнем посещаемости симфонических концертов и был совершенно шокирован ответом. По всей Корее музыканты, выступающие в огромных великолепных залах, играли при пустых местах. Это озадачивало. Я решил отправиться в Кэсон, чтобы узнать, как обстоят дела.

Приехав в город на следующий день, я увидел множество баннеров с рекламой предстоящего концерта. Я лично слышал объявления по радио, призывающие людей посетить это мероприятие. В газетах также печатались смелые объявления, которые мало кто мог пропустить. Очевидно, что музыканты не оставляли попыток завоевать популярность. Пропаганда была откровенно чрезмерной. Весь сценарий приобретал все меньше и меньше смысла.

В тот вечер я отправился в зал, чтобы посмотреть на само выступление. Я сел сзади, чтобы иметь возможность наблюдать за публикой и музыкантами. Театр быстро заполнился, в общей сложности в нем собралось более тысячи зрителей. Тысяча зрителей - это действительно впечатляющий результат. Что-то не сходилось, причем в буквальном смысле.

По ходу концерта многое стало ясно и понятно. Дирижер останавливал музыку между каждой песней. Затем он поворачивался к публике и читал лекцию о "важности" следующего произведения, о том, что они должны слушать и в каком контексте они должны его оценивать. Вглядываясь в их лица, я видел, что люди совершенно не интересуются тем, что он говорит.

Я понимал их равнодушие и даже раздражение. Они пришли в клуб, чтобы послушать музыку в революционной традиции, а вместо этого им читали нотации. Хуже того, песня за песней звучала либо в натуралистическом, либо в сентиментальном стиле. Такая музыка не имела ценности: какой бы красивой ни была мелодия, она не описывала красоту человека. У слушателей создавалось впечатление, что человек деградирует и бессилен - совершенно неуместное послание в Корее чучхе. Из-за всего этого люди стали тайком покидать театр, как только гас свет.

Дирижер не видел, как бегут зрители, но он наверняка заметил, что количество пустых мест постоянно увеличивается. Я наблюдал, как он начал менять свою тактику в ответ. Он начал вставлять остроумные анекдоты, а музыканты сопровождали его с большим легкомыслием. Это было совершенно невозможно смотреть.

 

Дорогой слушатель

Однажды, слушая репетицию, я понял, что ксилофон звучит совсем не так, как раньше.

Я позвал звукорежиссера и попросил его измерить частоту с помощью манометра. Оказалось, что частота немного снизилась. Я обнаружил, что в ксилофоне был крошечный дефект, который едва мог быть обнаружен машиной, но я смог услышать несовершенный звук, просто прислушавшись.

Все музыканты на репетиции были поражены. Тот факт, что я не допустил бы даже 0,001% ошибки в служении Великому Лидеру, свидетельствовал о моей безграничной преданности.

К моменту окончания шоу людей в зале было меньше, чем игроков на сцене. Даже со своего места в задних рядах я отчетливо видел выражения лиц музыкантов. Они были так расстроены, что не выдерживали скупых аплодисментов. Я наблюдал, как они бросали свои заветные инструменты у стульев и с рыданиями убегали за кулисы. Не оставалось ничего другого, как сделать вывод, что симфоническая музыка потеряла свою ценность в Корее.

И снова я понял, что именно мне предстоит возродить эту форму искусства.