сыны Иакова, и они ужасали [их] словами своих уст, кощунствуя (gdp) против шатра (’hl) Сиона, и они говорили [слова лжи и все …] и глаголы кривды говорили, чтобы огорчать Левия, Иуду и Вениамина своими словами. И во всё это время Иосиф был в руке инородцев (bny n’kr), которые пожирали его силу и сокрушали все его кости до времени его конца» (4Q372, fr. 1, 10—15).

Согласно этому тексту, всё население Израильского царства («Иосиф») подверглось изгнанию, на его место пришли «глупцы» (т.е. самаритяне), сделавшие себе «высоту» (т.е. храм на горе Гаризим), враждебную храму в Иерусалиме. Иосиф обращается к богу с просьбой о спасении от них и их истреблении: «Враждебный народ («m ’wyb) живёт на ней (т.е. земле) […] и открывает свои уста на всех сынов возлюбленного твоего Иакова, оскорбляя […] время их истребления со всего круга земного (tšmydm mkl tbl)…» (4Q372, fr. 1, 20—22).

Направленные против самаритян иудейские тексты II в. до н.э., не останавливающиеся перед прямыми призывами к их геноциду, дают представление об идеологическом климате, в котором ок. 110 г. до н.э. состоялось завоевание Иоанном Гирканом Сихема и разрушение Гаризимского храма.

Отголоски данной полемики встречаются и в гораздо более поздних талмудических текстах. Так, известный отрывок из трактата «Санхедрин» посвящён вопросу о том, на каком языке (еврейском или арамейском) и каким письмом (палеоеврейским или «квадратным» арамейским, оно же «ассирийское») была дана Тора: «Мар Зутра или, как говорят некоторые, Мар Укба сказал: Изначально Тора была дана Израилю еврейским письмом и на святом языке; позднее, во времена Эзры, Тора была дана ассирийским письмом и на арамейском языке. [В конце концов] они выбрали для Израиля ассирийское письмо и еврейский язык, оставив еврейское письмо и арамейский язык идиотам (hedyototh). Кто имеется в виду под идиотами? – Р. Хисда отвечает: Кутийцы» (b. Sanh. 21b). В данном отрывке используемый как обозначение самаритян грецизм hedyototh представляет собой кальку еврейского слова nblym в Сир. 50, 25 и других рассмотренных выше текстах.

Отношения самаритян и иудеев после Неемии

Хотя, как мы видели, бывший в середине V в. до н.э. наместником провинции Иудея Неемия относился к самаритянам резко враждебно, элефантинская переписка конца того же столетия даёт нам совершенно другую картину отношений между Иудеей и Самарией. В 407 г. до н.э. элефантинские иудеи обращаются за поддержкой в восстановлении их храма к наместнику Иудеи Багавахье, сообщая ему, что такую же просьбу направили «Делайе и Шелемие – сыновьям Санаваллата, наместника Самарии» (dlyh wšlmyh bn’ sn’blṭ pḥt šmryn) (A4.8.29). Разрешение на восстановление храма Яхве иудеям Элефантины дают совместно Багавахья и Делайя (последний, видимо, в качестве исполняющего обязанности наместника Самарии) (A4.9.1). Из этого следует, что наместники Иудеи и Самарии рассматривали себя в это время как представителей общих интересов яхвистской религиозной общины, в которую входили также иудеи Элефантины.

Напомним также в папирусе Amherst 63 эпизод предположительно поступления иудейских воинов на службу к иностранному царю (египетскому фараону Псамметиху?), на вопрос которого об их происхождении они отвечают: «Я из Иудеи, мой брат – из Самарии приведён, и теперь мою сестру ведут из Иерусалима» (» [n (h)] ˹mn˺– [y] hwd ’t (h) «ḫy mn-šmry˹n˺ m {m} y˹t˺ (y) pk‘t ’dm ˹m˺sq «ḫty myrwšl {l} m) (xvii 3—4). Отсюда можно сделать вывод, что после ухода Неемии с должности наместника Иудеи проводившаяся им политика конфронтации с самаритянами сменилась политикой сотрудничества. К сожалению, об отношениях между провинциями Самарией и Иудеей в последний период их существования нам ничего не известно.

В качестве персидских провинций Самария и Иудея просуществовали примерно два столетия (если принять предположение, что Иудея сразу же была учреждена как отдельная провинция, а не входила до Неемии в состав Самарии). При этом, как и в эпоху Израильского и Иудейского царств, северная провинция имела более обширную площадь, более многочисленное население и большее экономическое и политическое значение, чем южная. Сходные изменения произошли в их жизни и с началом эллинистического периода.

Римский историк Квинт Курций Руф (I в. н.э.) сообщает, что самаритяне первоначально подчинились Александру, но после его ухода в Египет в 331 г. до н.э. восстали и сожгли македонского префекта Сирии Андромаха (Hist. Alex. 4.8.9—10). Вернувшийся из Египта Александр подверг их за это репрессиям. Хотя данное сообщение является довольно поздним, оно подтверждается находкой в пещере Вади-Далиех останков примерно трёхсот знатных самаритян, по всей видимости, убитых македонскими воинами. Евсевий Кесарийский в «Хрониконе» и Георгий Синкелл утверждают, что Александр разрушил Самарию и на её месте основал колонию македонян (согласно другому сообщению того же «Хроникона» и Иерониму, это сделал Пердикка).

После распада империи Александра Самария, как и Иудея, вошла в состав государства Птолемеев. Возможно, она стала отдельной провинцией (гипархией). По всей видимости, в птолемеевский период в городе Самарии существовал храм, посвящённый Серапису и Изиде, о чём свидетельствует найденная в нём надпись ΗΓΗΣΑΝΔΡΟΣ ΞΕΝΑΡΧΙΣ ΚΑΙ ΤΑ ΠΑΙΔΙΑ ΣΑΡΑΠΙ ΙΣΙ («Гегесандр, Ксенархида и дети [посвятили] Серапису и Изиде»). Позднее его сменил храм Коры.

Судя по тому, что в двух надписях эллинистического времени с горы Гаризим упоминаются паломники с дарами из Самарии, некоторое количество самаритян по-прежнему проживало в этом городе, однако основное его население составляли греческие военные колонисты. Таким образом, самаритяне потеряли свою административную столицу и самый крупный город.

Сразу же вслед за превращением Самарии в греческий полис, в 320-х гг. до н.э., происходит возрождение пустовавшего в персидскую эпоху Сихема, который становится новой самаритянской столицей. Самаритяне превращаются в теократическое сообщество с центром в Гаризимском храме, подобно тому, как в то же время в подобное сообщество с центром в Иерусалимском храме превращаются иудеи.

Иосиф Флавий приводит любопытные данные о переселении самаритян и иудеев в Птолемеевский Египет и их отношениях: «Затем Птолемей, забрав в плен множество народа из гористой части Иудеи, из окрестностей Иерусалима, из Самарии и с горы Гаризим, повёл их всех в Египет и поселил их здесь. Когда же он узнал, что иерусалимцы отличаются особенною надёжностью в соблюдении клятв и сдержании данного слова, что видно уже из их ответа посланникам Александра после поражения, понесённого в бою с Дарием, он многих из них разместил по гарнизонам и сделал их равноправными с александрийскими македонянами, причём взял с них клятву, что они будут сохранять эту верность также его потомкам. Также немалое число и других иудеев добровольно переселилось в Египет, отчасти подбиваемые к тому превосходным качеством тамошней почвы, отчасти же вследствие щедрости Птолемея. Однако [впоследствии] у этих иудеев возникли распри с самарянами, вследствие желания первых сохранить издревле установленные обычаи, и они стали воевать друг с другом, потому что иерусалимцы считали единственно свой храм священным и требовали отсылки жертвоприношений именно туда, самаряне же настаивали на требовании отправлять эти приношения на гору Гаризим»[32] (Древности, 12.1.1).

Обострение конфликта между самаритянскими и иудейскими переселенцами в Египте произошло в правление Птолемея VI Филометора (186—145 гг. до н.э.): «Между тем среди александрийских иудеев и самарян, поклонявшихся храму, сооружённому во времена Александра на горе Гаризим, произошли распри, и они в своём религиозном споре обратились за решением к самому Птолемею; иудеи при этом уверяли, будто по законам Моисеевым построен [лишь] храм Иерусалимский, самаряне же утверждали то же самое относительно святилища на горе Гаризим. И вот обе стороны упросили царя образовать со своими приближёнными судилище, выслушать доводы обеих партий и наказать смертью неправую сторону. За самарян выступили Саввей и Феодосий, а представителем интересов иудеев явился Андроник, сын Мессалама. Последние поклялись именем господа и царя, что они будут давать свои показания по сущей истине, и просили Птолемея казнить того из них, кто нарушил бы свою клятву. Тогда царь созвал множество приближённых на совет и приготовился выслушать стороны. Александрийские иудеи очень беспокоились относительно тех мужей, которым теперь приходилось выступать на защиту прав Иерусалимского храма, потому что они были бы