В город они въезжали с лязгом. Главная улица, как оказалось, была замощена булыжником, небось, еще в дореволюционные времена, чтобы было, как у «больших». Разумеется, получилось узковато и кривовато (и, учитывая особенности древних интернациональных традиций попила бюджета, наверняка дороговато), но все же не грязь или пыль. Хотя бронетранспортер затрясло на этих каменюках не по-детски, и Сергей, едва не прикусив язык, зарекся на ходу открывать рот даже для ругани. Из окон на громыхающую колонну с испугом пялились обыватели, но переодетые в немецкую форму красноармейцы в кузовах бронетранспортеров героически не обращали на ненавидящие взгляды никакого внимания. Сидели себе, в касках и при автоматах, лучше подходящих для городского боя, чем винтовки, и изображали нордическое спокойствие.

На единственной в городе площади водитель слишком резко выкрутил руль, и бронетранспортер занесло. Все же, хоть эта машина и считалась надежной, но ублюдочной конструкции траки не способствовали хорошему сцеплению с камнем. Сергею даже показалось на миг, что вот прямо сейчас они и перевернутся. Он еще успел подумать про себя, что зря сказал при всех фразу о том, что тормоза придумали трусы. Тем не менее, бронированный крокодил оказался более устойчив, чем могло показаться, и, качнувшись так, что левая гусеница на миг оторвалась от земли, с лязгом и грохотом восстановил равновесие. Больше всего захотелось выругаться, но нельзя – из мэрии (или как тут у них это называлось) уже выскакивали, застегивая на ходу мундиры, немцы, разбуженные вторжением. Бронетранспортер проехал еще метров десять и встал, а сзади уже выдвигалась остальная бронетехника.

Облокотившись на тонкий стальной борт, Хромов со скучающей брезгливостью на лице наблюдал за тем, как эти олухи не понимают, что им делать, и суетятся подобно безголовой курице. Их застали врасплох, они не проснулись толком и теперь видят перед собой офицера, который вроде как не прямое и непосредственное начальство, но все же, все же… Чинопочитание у немцев в крови.

Ага, вот и тот, кому решение принимать по должности положено. Шустренько так выскакивает, но при этом ухитряется не бежать. И мундир застегнут. Надо же, целый обер-лейтенант, в немецких званиях Сергей уже малость наблатыкался. Всего на одну ступень ниже звания, которое Хромов себе самозванно присвоил. Интересно, зачем целого обер-лейтенанта в такую дыру запихали? Ну что же, тем лучше. Вряд ли еще кто-то остался, раз уж главный прибежал. Пора!

Сергей, не обращая внимания на то, что там начал говорить немецкий офицер, да, откровенно говоря, и не понимая его, вскинул руку – и резко взмахнул ею. Практически мгновенно его люди вскочили… Ну, в принципе, на том дело и закончилось. Немцев здесь было десятка полтора, не больше, у Сергея в бронетранспортерах примерно столько же, но готовых к бою и вооруженных соответственно раскладам. Немецких солдат покритиковали в упор из автоматов, а их ошарашенного командира, в которого, согласно приказу, никто не стрелял, колобком выкатившийся из машины Громов ошарашил еще раз. По кумполу прикладом. Танки проворно развернули башни, но в этом нужды уже не было.

Сергей вылез из бронетранспортера не торопясь, но все равно поскользнулся на отполированных за эти годы тысячами ног камнях. На ногах удержался, но разозлился страшно. Как раз настолько, чтобы одной лишь рожей напугать с трудом приходящего в себя немца. Впрочем, тот и не думал о сопротивлении – не герой и не фанатик, хорошо понимающий, что от его молчания, по большому счету, ничего не зависит, а так хоть какой-то шанс… Дурак, какие шансы…

– Этого – в расход, и зачищаем тут все, – холодно бросил Сергей и на миг ужаснулся. Рефлексирующий студент исчез, вместо него родилось кто-то новый, готовый лить свою кровь, а чужую и вовсе за что-то важное не считающий. Умом это было страшно, эмоциями… Эмоции молчали. Работа как работа. Хромов загнал ненужные мысли в дальний угол сознания и зло сощурился: – Васильич, бери половину людей, проверишь город. Особенно тех, кто с фрицами сотрудничал. Их – по закону военного времени. А я к мастерским.

Громов усмехнулся, с каким-то старорежимным шиком бросил ладонь к козырьку и, небрежным кивком отправив своих людей вперед, побежал за ними. Вот так, можно не сомневаться – задание выполнит. И, что характерно, слово «зачистка», бывшее пока не в ходу, удивления не вызвало. Что же, тем лучше. Сергей поправил кобуру с маузером (СВТ он на этот раз оставлял в машине) и решительно зашагал к бронетранспортеру. До мастерских было метров триста, и пешком, срезая углы, добраться наверняка получится быстрее, чем на гусеницах да по узким улочкам. Вот только бронемашина – это и защита, пусть и слабенькая, и два пулемета, которые являются хорошим аргументом в любом споре. А что улицы узкие да кривые, а обзорность из кабины паршивая – так то не страшно. Носорог вон тоже плохо видит, но при его весе зрение – не его проблемы.

Как только бронетранспортер съехал с главной улицы на обычную, просто утоптанную землю, ехать стало и тише, и мягче. Три минуты, два поваленных забора – и вот они, мастерские, во всей красе. Те самые, которые, согласно полученной от пленного информации, уже вовсю использовались для ремонта поврежденной техники. Это дело, равно как и использование трофейного оборудования, у немцев было поставлено неплохо. Высокий забор со всему миру известной надписью, сделанной шаловливыми детскими ручонками, ворота, простые, даже металлом не обитые, а сейчас вовсе распахнутые настежь, и неторопливо ковыряющиеся в недрах полуразобранного танка фрицы, которые, похоже, на стрельбу даже внимания не обратили. Ну да и понятно, в общем-то. Расстояние приличное, дома и деревья, которых здесь великое множество, здорово рассеивают звук, а оружие немецкое… И чего, спрашивается, нервничать?

При виде нагло вваливающейся во двор машины ремонтники оторвались от своего занятия, с любопытством глядя на внеплановое развлечение. Двое не спеша, вразвалочку, как и положено знающим себе цену высококвалифицированным специалистам, двинулись навстречу гостям. Один даже говорить что-то начал, что именно, Сергей не понял да и понимать не хотел. Повторялась ситуация с офицером на площади… Ну, почти повторялась.

Спокойно вылезти из бронетранспортера, держа руки за спиной и стараясь, чтобы это выглядело как можно более естественно, подойти к техникам, которые то ли сообразили, что что-то идет не так, то ли просто решили не выпендриваться перед офицером, спокойным, чуть замедленным движением поднять правую руку с маузером – и высадить мозги сначала одному немцу, потом второму. И, наведя оружие – ох и тяжелое, неудобное, но брутальное, разом демонстрирующее серьезность намерений – на остальных немцев, замерших в ступоре, рявкнуть:

– Хальт! Хенде хох!

Нет, все-таки немецкие техники – ни разу не герои. Обычные рабочие, просто одетые в мундиры. И никаких рефлексов на хватание стреляющих палок и организацию обороны у них не имелось. Так что при виде направленного в их сторону оружия, а тем паче, когда их окружили автоматчики, руки они подняли, как миленькие. Ну, вот и ладушки. Теперь пришла пора испытать на практике идею, возникшую только-только, экспромтом.

– Плахов, – Сергей щелкнул пальцами. – Иди сюда, есть работа по профилю.