Наверное, так и было, потому что Тарас Павлович не нашелся что ответить, прикусил трубку, отвернулся к окну.

– Мне нравится этот город. – Алхимик сверкнул очами и потер узкие ладони. – Сдается мне, это лето выдастся весьма занимательным.

– Полностью с вами согласен, уважаемый. – Фон Рихтер расправил и без того широкие плечи. – Лето будет занимательным. Похоже, нам предстоит уникальная возможность поохотиться на опасного хищника. Вот, помнится, в Африке мне довелось пристрелить льва-людоеда. Это было приключение, скажу я вам! Я едва не погиб, – смотрел в этот момент он на Эмму Витольдовну, по всему выходило, ждал ее одобрения.

– Какой ужас, – сказала та с брезгливой гримаской, и по голосу ее было не понять, кого ей на самом деле жаль: льва-людоеда или фон Рихтера. – Все эти рассказы несколько… невероятны.

– Вы мне не верите, пани Вершинская? – В голосе профессора послышалась обида. – Надеюсь, когда я брошу к вашим ногам шкуру убитого волка, вы не будете столь же непреклонны.

– Вы и в самом деле собираетесь отправиться на охоту? – Мари сделала знак слуге, и тот поднес ей бокал с шампанским, а Дмитрию подумалось, что время для шампанского совершенно неподходящее. Наверное, то же самое подумал и Сергей Злотников, потому что едва заметно поморщился.

– Так вы советуете рассмотреть кандидатуру этой учительницы? – Он перевел взгляд на Дмитрия.

– Софья Петровна показалась мне весьма достойной и решительной особой. Помнится, вы сами говорили, что вашему сыну недостает воспитания.

– Мужского воспитания, Дмитрий Евгеньевич, но вы правы, кто-то должен заниматься не только воспитанием мальчишки, но и его образованием. Передайте своей соседке, что я жду ее завтра в девять. Даже любопытно посмотреть на столь выдающуюся особу.

При этих словах Мари поперхнулась шампанским и закашлялась, а Эмма Витольдовна посмотрела на нее с едва заметным осуждением. Дмитрию вдруг показалось, что в этом доме Софье придется нелегко, что страсти тут кипят нешуточные, хоть и неочевидные. Но она попросила, а он пообещал. На худой конец она всегда может отказаться. Хотя, положа руку на сердце, Дмитрию не хотелось, чтобы Софья отказалась, ему было жаль мальчика. Отчего-то казалось, что Софья сумеет найти с ним общий язык.

– Кстати, Эмма Витольдовна, как там Илья? – спросил Злотников, и из вопроса его стало ясно, что сына он не видел со вчерашнего ужина.

– Капризничает. – Пани Вершинская пожала тощими плечами. – Не желал утром выбираться из-под одеяла, Раисе пришлось вытаскивать его силой.

– Опять. – Злотников нахмурился. – Ну что ж, я знаю массу способов, как справиться с детскими капризами.

– Неужели выпорешь? – спросила Мари и улыбнулась. В этот момент выглядела она жалко, но Дмитрию было по-настоящему жаль не ее, а мальчика.

– Если потребуется, выпорю. Можешь не сомневаться, любовь моя. – Злотников тоже улыбнулся и поцеловал Мари в висок. – Но порка может подождать, у нас есть дела поважнее. Сегодня мы отправимся на прииск, чтобы господа геологи на месте определились, с чем им предстоит иметь дело. Благо, река и интересующий нас участок недалеко. Постоянно ночевать в лесу не придется, но, принимая во внимание недавние прискорбные события, я нанял проводника, который присмотрит за лагерем, да и за участниками экспедиции, если уж на то пошло.

– Я не нуждаюсь ни в чьем присмотре, – заявил фон Рихтер и оскорбленно вздернул подбородок. – Пусть этот ваш проводник присматривает за безусыми юнцами, – он бросил насмешливый взгляд на Дмитрия, – а я в состоянии постоять за себя. К тому же я обещал милой пани Вершинской волчью шкуру.

– Зачем мне волчья шкура? – Эмма Витольдовна приподняла белесые бровки.

– Постелите у камина. – Фон Рихтер поймал ее узкую ладонь и приложился к ней в галантном поцелуе. Вот только поцелуй этот пани Вершинской не понравился, словно моля о помощи, она бросила взгляд на Злотникова, но тот уже отвернулся.

* * *

Появление албасты Август почуял затылком, поежился от холода, спросил, не оборачиваясь:

– Показалась мальчишке?

– Он видел лишь мое отражение.

Август тоже видел – в закопченном и кое-как очищенном боку чайника.

– Я хочу, чтобы он боялся, но не хочу, чтобы он умер от страха.

– Он крепче, чем кажется. – Отражение в чайнике улыбнулось. – С ним ничего не случится до тех пор, пока тебе или мне не наскучит эта игра.

– Мне не наскучит. – Август был в этом почти уверен. Со вчерашнего вечера, с того самого момента, как он услышал отчаянный детский крик, сердце ныло, но с сердцем он как-нибудь сумеет договориться.

– А как быть с остальными? – спросила албасты. Ей надоела игра в отражения, и она переместилась, застыв напротив Августа. – Я могу поиграть с кем-нибудь из них?

– Не сейчас. – Остальные, кроме, пожалуй, Мари, Августа не волновали, но смерти их он не желал. – Просто присматривай.

– Присматривать? – Кончик косы поманил выбравшуюся из-под лежака кошку, потрепал по загривку. – Ты слишком много требуешь, человек. У тебя свои развлечения, у меня – свои. Я помогу тебе уничтожить твоего врага, но лишь потому, что он убил одну из моих девочек. Остальное… – Албасты перекинулась в старуху, и Августу стало почти страшно. – Остальное тебя не касается. Кстати, тебя ждет сюрприз.

И ведь не обманула. Сюрприз и в самом деле ждал Августа в замке. Пожалуй, Злотников пригласил Берга специально, чтобы понаблюдать за его реакцией. Злотников не знал, что Август почти забыл, что такое человеческие эмоции.

Девица, которой он несколько опрометчиво предоставил кров, угнездилась на самом краешке обитого зеленым бархатом стула напротив Злотникова. Судя по всему, к тому времени, как Август вошел в кабинет, разговор их уже подходил к концу.

– Звали? – спросил он, не особо заботясь о приличиях и едва взглянув на девицу.

– Да, мастер Берг. – Злотников улыбался радушно, почти искренне. – Что же вы скрывали от меня такую чудесную барышню? – Он по-свойски подмигнул девице.

– Какую барышню? – удивился Август. Весьма искренне удивился.

– Да вот Софью Петровну, родственницу вашей покойной супруги.

– Она не родственница.

– Я знаю, Софья Петровна – вдова. Она была замужем за племянником Евдокии. Какая-никакая, а родственница. Особенно в ваших обстоятельствах, когда вы остались совсем один.

– Я не один. У меня есть моя работа. – А еще не-живая албасты и рябая кошка, которой он так и не придумал имя.

– Прискорбно видеть этакий нигилизм, – Злотников продолжал улыбаться, – но я верю, что в глубине души вы рады, что в вашей жизни появилась еще одна живая душа.

– Если вам хочется так думать… – Август равнодушно пожал плечами.

– Вы позволили Софье Петровне пожить в своем доме.