Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жорик без конца лез ко мне обниматься и целоваться, видимо, понимал, что я вру, и мне очень тяжело это даётся. Я была благодарна ему за то, что он хотя бы не заговаривал о Данилове, в кондитерской вообще все дружно делали вид, что его и не было никогда. Он не заходил выпить кофе, не улыбался никому, попросту мимо прошёл, и мы никогда не встречались. Меня это более чем устраивало. Вернувшись к работе, в первую неделю я в ней попросту увязла. Заказов столько накопилось, что хоть день и ночь работай. И мы работали. Я вся, с головы до ног, была в сахарной пудре, муке и глазури, но творила с большим воодушевлением, соскучившись по любимому делу. Приходила домой за полночь и валилась без сил на постель, чтобы в семь утра снова спешить на работу. Сил на размышления о своих горестях попросту не оставалось. Краем сознания я отслеживала время — часы, дни, недели, ждала — ждала! — новостей, но ничего не происходило. Но, признаюсь честно, что просто так я Андрея из своей памяти не вычеркнула. Его искал Калашников, его искал Халеменчук, но ничего утешительного или интересного так и не узнали. Данилов, как выяснилось, умеет растворяться в воздухе, остаётся только поаплодировать.
— Плюнь, — наконец посоветовал мне Димка.
Я промолчала, зато Аркадий Николаевич пренебрежительно усмехнулся.
— Плюнь. Вам бы только плевать, молодёжь. А я бы его нашёл и подвесил за одно место. Он бы мне всё рассказал.
Калашников глянул насмешливо, потом живот втянул, важно поведя плечами.
— Ваши методы, товарищ, противозаконны.
— Что?! — Халеменчук выглядел не на шутку обескураженным таким заявлением. — Поговори у меня! Я двадцать лет следователем, а ты? Сосунок.
— Лиля, ты слышишь?
— Прекратите, — тихо попросила я. Вздохнула и расстроено кивнула. — Не надо больше ничего. Я не хочу.
В конце концов, в моей жизни ничего не изменилось. Семья, дом, город, любимая кондитерская. Даже бывший любимый, которого так увлекла перспектива развода с женой, что он является ко мне каждый день, чтобы со мной об этом поговорить. Нашёл себе сообщника, ей-богу. Вот и получалось, что об Андрее просто следует забыть. Я поклялась, что сделаю это, у меня получится. Например вчера полчаса стояла над мусорным ведром, с его футболкой в руках, полная решимости от неё избавиться… Что ж, Москва не сразу строилась. Не получилось вчера, получится сегодня… или завтра. Выброшу её, и тогда точно ничего не останется.
С Лизой тоже, вроде бы, помирились. Она, по всей видимости, узнав от Горина потрясающие новости, решила, что я одумалась, и при нашей встрече воочию, изо всех сил играла роль лучшей в мире старшей сестры. Хвалила мой внешний вид, планы на будущее и даже мою работу, раз пять обойдя вокруг стола, на котором красовался свадебный торт, весь в шоколадных вензелях и лепниной из марципанов.
— Знаешь, мне так жаль, что когда я выходила замуж, не ты нам торт пекла. Ты талантище, Лилька. Я когда на такое смотрю, о диете напрочь забываю.
Я руки вымыла и вытерла их бумажным полотенцем. Похвалы сестры меня не сильно впечатлили, к тому же, я чувствовала усталость и всё чего хотела — это спать.
— Съешь пирожное, — предложила я.
Лиза на меня взглянула и укоризненно улыбнулась.
— Не соблазняй. — Она кухню оглядела. — У тебя работы много? Может, по магазинам пройдёмся?
— Если честно, не хочу. Я устала.
— Много работы?
— Лето, сплошные свадьбы.
— Это да. — Лиза снова к торту присмотрелась, наклонилась и вроде бы хотела коснуться белой марципановой лилии, но я её одёрнула:
— Не трогай.
Руку она тут же убрала и над самой собой посмеялась.
— Так и тянет пощупать. — Отошла от стола и присела на высокий стул. — Ты когда к нам приедешь? Денис без конца о тебе спрашивает.
— Скоро, — пообещала я.
— И Олег…
— Я вчера была в офисе, когда Олег успел по мне соскучиться?
— Я не говорю, что соскучиться, но он у меня спрашивает, как ты себя чувствуешь, а я не знаю, что ему ответить. Ты же скрываешь.
— Не скрываю. У меня всё в порядке. — Я широко улыбнулась. — Я вернулась к работе… То, что было, это лишь небольшая депрессия. Я себя пожалела, и всё прошло.
Лиза негромко хмыкнула.
— Давно надо было себя пожалеть, может, Горин одумался бы куда быстрее. Всё-таки мужская ревность — великая вещь, согласись.
— Лиза, ты на самом деле веришь в то, что он разведётся?
— А ты нет? — вроде бы удивилась она.
Я плечами пожала.
— Не знаю.
— Так потормоши его чуток. Он тебе уступит.
— Вопрос в том: хочу ли я этого. Представляешь, что начнётся, когда все узнают?
Лиза хищно усмехнулась.
— И что? Всех заткнём, Лиля. О чём ты переживаешь?
Я от сестры отвернулась, не желая обсуждать эту тему. А Лиза подошла и обняла меня сзади, прижавшись щекой к моей щеке.
— Лиля, я так рада, что ты в порядке. Ты меня беспокоила, честно. — Она в щёку меня поцеловала, потом потёрла место поцелуя, стирая след от помады. И рассмеялась. — Но ты у меня умница, я всегда это знала.
Я кивнула и заставила себя улыбнуться. Никак дождаться не могла, когда Лиза уйдёт и даст мне спокойно поработать.
— Тебя подвезти до дома? — спросила она.
— Нет. Я ещё поработаю, у меня ещё один заказ.
Лиза озабоченно нахмурилась.
— Попроси Жорика остаться.
— Мне нужно сделать это самой, — объяснила я, с удивлявшим даже меня терпением. — А ты поезжай. Дениске привет, я ему позвоню завтра.
— Ну, хорошо, — нехотя согласилась Лиза, но уже через секунду добавила: — Нажалуюсь на тебя Лёшке, честное слово.
Будто мне не наплевать. Я почувствовала настоящее облегчение, когда Лиза из кухни вышла. Жорик в зале гремел ключами, провожая её, потом ко мне заглянул.
— Ты как, справишься?
— Конечно. Тут часа на два работы, не переживай, иди домой.
Он в дверях помялся, потом посмотрел на мой телефон, что завибрировал на столе. Я тоже обернулась, недовольно поморщилась, а любимого помощника попросила, с мольбой:
— Жора, скажи ему, что я занята.
Тот попыхтел, подтянул ярко-зелёные подтяжки, щёлкнул ими о наметившееся от любимой работы пузико, и всё же протянул руку за мобильным. Звонил Горин, а говорить с ним Жорик не любил. То ли просто не был расположен к этому человеку, то ли побаивался власть имущих, но когда через минуту он нажал на «отбой», выглядел крайне недовольным. А я со всей искренностью произнесла:
— Спасибо.
— Ты что, помирилась с ним?