– Мне на самом деле надо хорошо учиться. Это важно. Отец постоянно мне об этом твердит, – признал Бриан угрюмо. – Моим сестрам учеба дается легко. Они круглые отличницы.

– Итак, ты познакомился с Селимой, – напомнил Джон.

– Я обратил на нее внимание, когда покупал конфеты в подарок одной из сестер, – лицо Бриана просияло. – На следующий день в обеденный перерыв я снова пришел в магазин. Я ей тоже понравился. Когда я мог освободиться, мы обедали вместе. Почти каждый день. Она умная. Но ее отец – такой же упрямец, как мой. А потом начались эти неприятности в магазине, и она сбежала.

– Селима пыталась встретиться с тобой? – осторожно спросил Джон.

– Да, но мама отослала ее прочь. Селима пришла к нашему дому и спросила меня, а мама захлопнула перед ней дверь. Когда я вернулся с работы, родители напустились на меня.

– Теперь ясно, почему она оказалась во Фрэнкстоне, – пробормотала я.

– А там двоюродные сестрички тоже указали ей на дверь, – мрачно добавил Дэниел.

– Где же она? – спросил Бриан, сжимая руки, словно молил нас о помощи. – Пожалуйста, скажите мне, где она.

– Не знаем, – отвечал Дэниел. – Но мы отыщем ее. Что мне передать ей от тебя?

– Скажите, что я по-прежнему люблю ее. И мне нет ни до кого из них дела – до моих родителей и ее родичей. Скажите, если она убежит еще раз, я убегу вместе с ней. У меня есть мотоцикл.

– Молодец! – похвалил Джон. – Пей чай. Можешь довериться Дэниелу. Если кто и отыщет Селиму, так это он.

– А Селима рассказывала тебе о том, что происходило в магазине? – поинтересовался Дэниел.

– Ей нравилась эта работа, – отвечал Бриан. – И нравилась Джулиетт. И шоколад тоже. А вот Георгий, помощник, – нет. Она его терпеть не могла. Не знаю, почему. Я спрашивал ее, не пристает ли он к ней, ну, знаете, со всякими предложениями, но она говорила, что нет. Я очень за нее беспокоюсь.

– Мы тоже, – кивнул Дэниел. – Но надеюсь, ей ничто не угрожает. Напиши, как тебя найти, и я позвоню, как только смогу. Кстати, она тебе не звонила?

– Даже сообщения не оставила, – печально вздохнул Бриан. – Уж и не знаю, что ей мама наговорила! Мама хочет, чтобы все мы женились лишь на тех, кого она знает.

– Я найду ее, – пообещал Дэниел и похлопал безутешного влюбленного по плечу.

Да, беспокойный выдался денек! Пожалуй, я не прочь и поскучать для разнообразия.

Когда я вернулась в булочную, Кайли уже оправилась от пережитого потрясения.

– Ну разве он не клевый?

– Еще какой клевый! – кивнула я.

– Это все равно что быть брошенной ради Брэда Пита, – рассудительно заметила она. – За таким красавчиком любой побежит, – заключила Кайли.

Я порадовалась, что раны девушки оказались не слишком глубокими. Но ее следующее замечание снова внушило мне тревогу:

– Жаль, что он голубой. Интересно…

– Забудь об этом, – посоветовала я. – Вокруг полно симпатичных мужчин. Ты ведь не собираешься отбивать его у Джона, верно?

Не следовало мне этого говорить! Но что бы я ни сказала – все равно было бы только хуже. Постепенно все успокоилось. Мы закончили торговлю под жизнерадостные усилия группы «They Might Be Giants» с песней «Джеймс Кей Полк». Я поставила эту кассету, чтобы уборка лучше спорилась. Вообще-то я люблю музыку, только не с утра пораньше.

Мы с Дэниелом отправились соснуть в кошачьей компании: нам обоим предстоял долгий вечер. Дэниелу – партия в шахматы, а потом дежурство в «Супах рекой», а мне еще надо было поговорить с профессором; вечером же я ждала на ужин Джанет Уоррен – известную ночную птицу. С тех пор как в моей жизни появился Дэниел, я стала лучше спать днем. Это отметил даже Горацио.

Мы проснулись уже в сумерках. Приняли душ и оделись сообразно нашим будущим планам. Я не собиралась никуда выходить, поэтому выбрала темно-бордовое платье с золотыми хризантемами. Ужин будет без затей: куриный суп, телятина с оливками по рецепту бабушки Чапмен, тушеные овощи и шоколадные маффины на десерт. Джанет всегда была неприхотлива в еде.

Я вынула продукты из холодильника, где они размораживались в течение дня. Несколько недель назад на меня вдруг напало обжорство. Тогда-то я и открыла, что мясо намного дешевле, если его покупать у мясника оптом, а готовить три двойные порции телятины с оливками не труднее, чем одну; зато экономишь время на готовке и мытье посуды. Для меня самое трудное – собраться с духом, а готовить я люблю не спеша, в свое удовольствие и не надрываясь. Поэтому зима – лучший сезон для моих кулинарных экспериментов. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на лущение гороха, если, конечно, это не ваше излюбленное времяпрепровождение. О себе я такого сказать не могу.

Дэниел поцеловал меня на прощание и отправился играть в шахматы с Кеплером, пообещав, когда вернется, рассказать, как они справились с той знаменитой партией. А ночью ему предстояло дежурство в «Супах рекой». Он уходил, а я смотрела ему вслед и видела, как раздувается на ходу его кожаная куртка. Потом я поднялась в «Дионисий», где поймала профессора, который как раз собирался идти ужинать. Без лишних расспросов он снабдил меня всем необходимым, и я возвратилась к себе, довольная тем, что теперь-то Дарен Божий Парень у меня в руках.

Я вернулась на кухню. Достала тарелки и приборы. И все это время мысли мои были заняты печальной судьбой Селимы и Бриана. Я никак не могла представить себе счастливую развязку их истории: ведь для этого им обоим пришлось бы порвать со своими семьями. Чем старше я становлюсь, тем больше жалею о том, что у меня нет семьи. Мои родители еще живы, но от них проку мало. Они живут в халупе в Нимбине (с выгребной ямой вместо туалета – бр-р!), мастерят свечи, получают пособие по безработице и придерживаются строгой вегетарианской диеты: питаются лишь фруктами, упавшими с дерева, да картошкой, которая приказала долго жить от старости или покончила жизнь самоубийством с отчаяния, о чем официально уведомила письмом с заверенной подписью. Но им такое существование по душе. Когда-то они и меня пытались приобщить к подобному образу жизни. В результате я отморозила себе все, что могла, и заработала пневмонию (мама считала, что обувать детей – глупый предрассудок, дескать, это лишает маленьких крошек контакта с землей). В конце концов я чуть совсем не зачахла (отец не верил в антибиотики). Меня спасла бабушка. Она как волк проникла в овчарню и похитила меня, заявив родителям, что таким как они вообще нельзя иметь детей. Отец и мать присылали мне подарки на день летнего солнцестояния, а я в отместку отправляла им агрессивно христианские рождественские открытки, чтобы вернее их отвадить. Я боялась – вдруг им вздумается приехать к нам погостить на холодное время года: как-то раз отец упомянул об этом вскользь.

Бабушки Чапмен уже давно нет на свете. Другие мои бабушка и дедушка умерли еще раньше. Возможно, где-то у меня есть двоюродные братья и сестры, но мне о них ничего неизвестно. Зато у меня немало друзей. А друзей ты уже выбираешь сам. Звонок в дверь прервал мои стенания, не дав вдосталь поплакать над моим сиротством. Я открыла дверь.