Он помнил, какая резкая, сильная боль охватила его в то мгновение, когда он ударился о землю, а потом – провал в памяти, вплоть до появления спасательного отряда. Отряд примчался на место аварии по сигналу аварийного маяка, выброшенного флайером автоматически. Один из спасателей спросил Хьюлитта, где у него болит.

Судя по данным отчета, колпак кабины флайера сорвало верхушкой дерева – он был найден повисшим на одной из верхних ветвей. Затем флайер ударился о землю и прокатился по склону горы на сорок пять метров, после чего развалился и загорелся. Поскольку до этого в течение нескольких дней шли дожди, огонь не добрался по сырой траве и промокшей листве до того места, где лежал единственный оставшийся в живых пассажир флайера – маленький Хьюлитт, четырехлетний мальчик. Отчет продолжался скрупулезнейшим изложением технических данных, которые Приликла порекомендовал затем изучить капитану Флетчеру, а заканчивался кратким описанием результатов вскрытия и захоронения погибших.

Родители Хьюлитта получили тяжелейшие травмы, и к тому времени, когда разбитый флайер вспыхнул, они уже были мертвы. Когда нашли Хьюлитта, он был в шоковом состоянии, но в остальном цел и невредим. На его одежде обнаружили следы крови, но оказалось, что это кровь матери Хьюлитта. Несмотря на отсутствие травм, Хьюлитта продержали в больнице под наблюдением врачей девять дней – именно столько времени добиралась до Этлы его ближайшая родственница, бабушка. Прибыв на Этлу, она забрала мальчика из больницы и занялась подготовкой похорон его родителей.

Бабушка не позволила Хьюлитту смотреть на тела родителей – теперь он понял почему. Кремация только завершила дело, начатое огнем.

На мгновение в груди у него воцарилась безвоздушная, черная пустота утраты – старая, но не утихшая боль. Хьюлитт изо всех сил старался держать себя в руках – за ним пристально наблюдал Приликла, и полет эмпата уже сильно страдал. Хьюлитт прогнал воспоминания о пережитом горе и постарался сосредоточиться на следующем фрагменте отчета.

– Благодарю вас, друг Хьюлитт, – сказал эмпат и продолжил свои комментарии. – Как мы видим, эта часть отчета касается общего состояния, лечения и поведения пациента в течение его девятидневного пребывания в больнице. Уже тогда малыш Хьюлитт сумел озадачить своего лечащего врача.

Проблемы возникли тогда, – крылья цинрусскийца задрожали, – когда главный медик базы хирург-капитан Тельфорд прописал мальчику пероральное успокоительное средство. Несмотря на отсутствие травм, пациент страдал эмоционально из-за потери родителей, был физически истощен и не мог уснуть. В результате приема успокоительного препарата имела место ярко выраженная неспецифическая реакция, заключавшаяся в тошноте, затруднении дыхания и сыпи, выступившей на груди и спине. Симптомы исчезли сами по себе, и хирург-капитан не успел в них толком разобраться. Он назначил мальчику другое успокоительное, и на этот раз в целях предосторожности ему дали минимальную первичную дозу препарата. В результате произошла остановка сердца, продолжавшаяся две минуты и шесть секунд, в сочетании с рецидивом дыхательной недостаточности. Реакция исчезла, не оставив никаких последствий.

Как видите, – заметил Приликла, указав на краткое изложение курса лечения, – доктор Тельфорд диагностировал аллергическую реакцию неизвестного генеза и отменил на будущее все лекарства. Эмоциональные проблемы пытались в дальнейшем устранять путем успокоительных бесед и эмоциональной поддержки. Этим занималась медсестра-землянка пожилого возраста. Она позволяла ребенку, который в целом был совершенно здоров, ходить по больнице и беседовать с другими пациентами, считая, что так он приобретет здоровую физическую усталость и отвлечется от своего горя. В больнице в то время лежало много космолетчиков, которые могли позабавить мальчика занимательными рассказами...

– Та сестра была так добра ко мне, – вмешался Хьюлитт, и грудь его стеснила грусть, которую он не ощущал уже много лет. – И теперь я понимаю, что многие из тех историй были далеки от правды. Однако лечение мне помогло и... простите, что прервал вас, доктор. Не стоило мне вспоминать об этом вслух.

– Зря вы просите прощения, друг Хьюлитт. Ваши воспоминания о тех временах для нас очень ценны, – возразил Приликла.

Мгновение спустя он продолжил комментировать отчет:

– Вот здесь есть запись, свидетельствующая о том, что хирурга-лейтенанта Тельфорда просто заинтриговала ваша атипичная реакция на два простых и давно апробированных успокоительных препарата. Но он не сумел найти, идентифицировать и перечислить потенциальные аллергены к тому времени, как вас увезли на Землю. А только для удовлетворения профессионального любопытства доктор Тельфорд не имел права держать в больнице совершенно здорового ребенка.

А теперь, – заключил Приликла, – кто-нибудь желает высказаться?

Хьюлитту очень хотелось высказаться, но он понял, что вопрос был адресован не ему. Первой взяла слово патофизиолог Мерчисон:

– Хотя реакция действительно носила нетипичный характер в том смысле, что симптомы возникли и исчезли с необычной быстротой, в возникших обстоятельствах диагноз, поставленный доктором Тельфордом, представляется мне вполне разумным. Он решил, что имеет дело с аллергией, и поэтому отменил все препараты до тех пор, пока бы не понял, что происходит. В принципе тем же самым потом занимались медики на Земле и в Главном Госпитале Сектора. Короче говоря – ничем.

– Патофизиолог, – вмешалась Нэйдрад, и шерсть ее от нетерпения встала дыбом. – Вы только лишний раз излагаете проблему, но не предлагаете ее решения.

– Скорее всего так оно и есть, – согласилась Мерчисон, слишком хорошо знакомая с психикой кельгиан, чтобы обижаться за то, что ее прервали. – Но я пытаюсь подчеркнуть тот факт, что симптомы аллергии появились у пациента в раннем детстве и затем продолжали появляться с некоторыми особенностями и здесь, и на Земле, и в Главном Госпитале Сектора. Это заставляет меня предположить, что данное заболевание аллергического характера может быть у пациента врожденным, и нам, следовательно, стоит покопаться в его генетике. Я не встречала в литературе упоминаний о случаях аллергических реакций на синтезированное питание, которым предпочитают пользоваться поселенцы с других планет, и уж тем более на детское питание. К тому же вопрос об аллергии можно было бы вовсе снять, если бы... Хьюлитт, мать вас вскармливала грудью?

– Если и вскармливала, – ответил Хьюлитт, перебрав в уме свои самые ранние воспоминания, – то я был слишком мал, чтобы это запомнить.

Мерчисон улыбнулась.

– Жаль. Но может быть, это и не так уж важно. Если вы получали грудное вскармливание, а затем были переведены на синтезированное питание, этим может объясняться то, почему впервые аллергия у вас возникла именно на лекарство. Есть и другой вариант. Симптомы были впервые отмечены в базовом госпитале через несколько часов после авиакатастрофы. Вы не получили травм, но вполне резонно предположить, что за время падения с высоты вы на какое-то время потеряли сознание. Безусловно, шоковое состояние, в котором вас нашли спасатели, типично для сотрясения мозга. Но не исключено также, что во время падения вы получили мелкие ссадины и царапины и что в вашу кровеносную систему проник какой-то аллерген, который и спровоцировал впоследствии реакцию на снотворное. Это могло быть что угодно – укус какого-нибудь насекомого или зверька на дереве или на земле, попадание в ссадину какого-либо вещества из листвы дерева. Я предлагаю провести вылазку на место аварии. Если потенциальный антигеноноситель эндемичен для Этлы, он может по-прежнему находиться здесь.