– Крашеный мужик! Это ж лучше застрелиться!

– То-то подарок своим врагам сделаешь. Подумаешь, несколько прядей у него потемнело, а он уж в зеркало спокойно смотреть не может.

– Нет, похож! Мужик из русской деревни – крашеный. Во позор-то, а?

Так целыми днями мучился и других мучил за отсутствием каких-либо других дел. Стал раздражительным, как баба на сносях – жена беременной так себя не вела. Зато психиатр ликовал: «Получилось! Процесс пошёл, буянь дальше – скоро катарсис наступит». Вот он и придирался ко всему на свете: чай то слишком горячим казался, то слишком холодным. Добавил своей бабе седины, как пить дать, хотя в её светлых волосах и не заметно. Уж она, бедняжка, даже заставила его «Калевалу» прочитать от корки до корки, чтобы хоть чем-то занять. А то ведь мужчина, в самом деле, невозможным становится, когда совсем некуда ему употребить свою атомную энергию, так что может взорваться в любой момент, как реактор АЭС. Для него так важно быть сильным и успешным, а тут днём и ночью грызёт разрушительная мысль о своей катастрофической нереализованности.

Но он не взорвался. А так заскучал, что сам себе удивился. Никогда ему не было так тошно! Выл, как волк на луну, когда видел по тамошнему телевидению родные края, плакал, уткнувшись жене в колени. А она целовала его в макушку и говорила, что он – самый любимый её ребёнок. Никогда так не выл, даже когда из него пули без наркоза выковыривали. Ощутил он тогда всей своей шкурой, что измызганное его соотечественниками на все лады понятие «любовь к Родине» не имеет ничего общего с тем, чему его прежде учили. Это не собачья верность КПСС или их приемникам-демократам под бравурные марши, не активно-тупое участие в демонстрациях под транспарантами «Голосуй, а то проиграешь!», не напускное сопереживание якобы важным событиям в новейшей истории твоей страны, когда заголовки газет кричат: «Нам не додали золота в Атланте!», «Россиянка стала Мисс мира!!», «Мы перевыполнили план по поставке газа в Европу!!!», а за это «Нашим нагрубили в Куршевеле?!!».

Эта самая любовь к Родине напомнила ему упрямого новорожденного кутёнка, который ползёт поближе к мамке. Он её не видит, потому что пока слеп, но точно знает, где она. И тянет его к ней какой-то необъяснимой, неописанной даже в самых заумных учебниках силой, так что успокоится он только тогда, когда ткнётся мокрым носом в её тощий, отдавший все свои соки детям, бок. Его будут пихать и отталкивать другие более сильные братья – кто придумал глупость, что братья должны дружить и любить друг друга? – будут кусаться пока ещё беззубыми челюстями. Но он всё равно счастлив оттого, что в нос бьёт родной запах материнской шерсти. Это даже не любовь, а больше похоже на инстинкт. Да, есть матери более породистые, откормленные и сильные, но кутёнка тянет именно к своей, измученной и уставшей. Потому что именно она выносила его беспокойное существо в своей надорванной утробе под вечно тревожным за своих неразумных детей сердцем. И так хорошо, что никто не вмешивается в эти трепетные чувства, не пытается их как-то классифицировать и сортировать, никто не советует, как надо любить Родину, в какой позе, что при этом говорить и как доказать эту свою любовь каким-то наделённым в данный момент властью дурням! А если кто и рискнёт вмешаться, нарушив такую идиллию, то возникает такое же сильное и непреодолимое желание сомкнуть свои крепкие зубы на этой говорливой глотке, чтобы навсегда заткнулся её обладатель в кровавой пене.

Дома-то Авторитет привык спать с пушкой под подушкой, когда не знаешь, «что день грядущий нам готовит», когда нервы напряжены до предела, так что сам воздух трещит от разрядов опасности. А в этой Европе жизнь просчитана на сто, а то и двести лет вперёд. Ужас! Как так жить-то можно?! Закон нарушать не выгодно, а выгодно спокойно жить и, конечно, если есть желание, работать. И не просто работать, а… зарабатывать! Но ему работать и зарабатывать было не к чему, так как деньги имелись в достаточном количестве. Все враги остались там, на Родине, где как раз воровать и врать – выгодно. Кто научился это делать, тот и достиг успеха. Это здесь, на Западе, запятнавший себя хотя бы раз во лжи или воровстве потом ни-ког-да не сможет отбелить своё имя, а у нас-то!.. Ворьё и обманщики в первых рядах бодро и уверенно маршируют по жизни. Точнее, по головам тех, кто воровать и врать хронически не умеет или принципиально не желает.

То есть на Родину тянуло, да ещё как. Хуже всего было, что за бугром совершенно не с кем воевать. Каждый день, как в тюрьме, похож на предыдущий и последующий: погулял – покушай, покушал – поспи, поспал – опять погуляй. Когда он уже вернулся в Россию, ему ещё долго снились страшные сны, будто снова там оказался, в Европе! Засыпает и видит, что опять он в этой тюрьме благополучия находится. Даже орать начал во сне. Жена его растолкает: тебе чего, спрашивает, опять война снится?

– Какая война, солнце моё! Война – это моя родная стихия, лекарство от всех болезней. Как же меня можно ею напугать? Мне бы как раз туда…

– Я те покажу «туда»! – и жена, засыпая, нежно трепала его за ухо.

Он совершенно не умел путешествовать, не находил удовольствия в нахождении где-то далеко от дома. Поездки на чужбину у него ассоциировались совершенно с иными эмоциями. Не с курортами и гостиницами, а с участием в бесконечных боевых действиях по «освобождению бесчисленных братских народов от же их собственного идиотизма», как он это называл.

Как и все советские люди, он привык «путешествовать по миру» с помощью чтения книг о дальних странах. Холодная война и Железный занавес не позволяли делать это как-то иначе. А писатели, журналисты и прочие информаторы, владея искусством изящной словесности, иногда настолько увлекательно рассказывают о личных наблюдениях, что истинная картина всегда неизбежно разочаровывает расхождением с литературной. Вот и он был разочарован, как Буратино из популярного в годы его детства фильма, который от кота Базилио и лисы Алисы много слышал о Поле чудес, а когда увидел, воскликнул с досадой: «Вот уж никогда не подумал бы, что поле чудес так похоже на помойку!». Заграница ни в коем случае не была похожа на помойку, но он не увидел там ничего увлекательного, что было в книгах. Его вообще больше интересовала увлекательность рассказа, сочность и яркость красок изложения, а не поиск истины. Истины как таковой никогда не было и быть не могло в силу разного уровня развития людей.

Ещё в детстве он прочёл красивый миф, где Зевс, победив огнедышащего стоглавого Тифона, навалил на него громаду Этны, из вершин которой до сих пор потоками огня и дыма извергается его живое дыхание. А потом увидел эту самую Этну в «Клубе путешественников» и разочаровался: вулкан как вулкан, ничего мифического.

В эпоху странствующих учителей красноречия и мудрости искателям знаний полагалось путешествовать. И не просто путешествовать, а отчитаться перед потомками в увиденном и услышанном, поделиться результатами странствий с другими. Как Платон в сократических диалогах или Геродот в своей «Истории». Как бы сейчас сказали, на первом месте был познавательный туризм. Интеллектуальная атмосфера эпохи заставляла путешествующих интересно описать своё пребывание в разных странах, составлять точные и оригинальные наблюдения, так что невозможно отрешиться от обаяния их повествований. А сейчас мало людей, которые, объехав много стран, повидав разные обычаи, побеседовав с другими народами, сумели бы духовно и внутренне обогатиться, чтобы интересно и красиво об этом написать или просто рассказать. Может, эпоха не та. Или качество людей стало другим?