class="p1">– Ой… да что там… короче, я по ходу не своим делом решила заняться, – призналась Снежана. – Меня сегодня Добрыня так отчитал – как в первом классе не отчитывали. И я, пока ревела, подумала… Наверное, он прав. Я хочу больше, чем пока могу. Но знаешь, обидно – я же стараюсь. Тинке предложила сегодня вариант, она разнесла в пух и прах…

– Ну, она опытнее тебя, давно занимается этим, ты бы не обижалась, а прислушалась.

– Да вот это и бесит, папа, – она старше на десять лет, ну ладно, на двенадцать, а такое впечатление, что с рождения сектами занимается. Я всего год у них работаю…

– За год, Снежка, уже надо научиться хотя бы азам, ты ведь тоже не с ровного места пришла, ты ж опер.

– Папа, там все другое. У меня вот в «наружке» хорошо получается, а вся эта аналитика и теория – нет.

– Так подтягивай, читай, ищи. Сама же рассказывала, что Тина заочно училась, когда поняла, что ей необходимы более глубокие знания по психологии. А ты молодая еще, тоже ведь можешь. – Отец докурил и сунул окурок в пепельницу на подоконнике. – И вообще… Реветь – это не конструктивно.

– Ага – лучше бы грушу молотила, сублимировала обиду в удары, – фыркнула она.

– Я разве так сказал? Не надо грушу, иди почитай что-то. В общем, прекрати эту панихиду по собственным способностям, ты нормальный сотрудник, я уверен, что и Тина и Владимир тебя ценят. А что шпыняют – ну, так иначе не научишься. Они же хотят, чтобы с тобой все было в порядке.

– От тебя, конечно, я сочувствия не ожидала вообще, – сообщила дочь, вставая и начиная убирать со стола посуду. – Ладно, справлюсь, не маленькая…

Тина и Вовчик сидели на диване в большой комнате, которую использовали как нейтральную территорию для работы. Добрыня терпеть не мог работать там, где ел, а в спальню они работу не таскали по умолчанию, так что оставалась только просторная комната с диваном, телевизором и мягким ковром на полу.

Флешка торчала в ноутбуке уже минут десять, но Тина никак не могла найти в себе силы открыть ее содержимое. Кущин не торопил. Он вообще всегда снисходительно и с пониманием относился к слабостям жены, которых у нее было не так уж много. И сегодня Вовчик понимал причину ее нерешительности. Тина опасалась, что на флешке не окажется ничего ценного, а она уже потеряла информатора, и придется опять вслепую искать ходы в секту и разбираться, как все работает.

Да еще Снежанка… У Добрыни опять зачесалась ладонь, до того ему хотелось дать ей хорошего леща, чтобы не думала о себе слишком много. Он ценил ее способности и виртуозную работу по слежке за объектами, но вот все остальное оставляло желать лучшего, а Калинкина, похоже, никак не хотела этого признавать.

– Ладно, сиди не сиди, все равно придется когда-то, – вздохнула рядом Тина, и Вовчик встрепенулся:

– Тоже правильно. Давай, чего тянуть? Ну, даже если там ничего ценного – жизнь не кончилась. И потом, мы с тобой никогда не рассчитывали на такие подарки, чтобы облегчали нам жизнь, верно ведь? Ну, значит, и сейчас выгребем. Открывай.

И Тина нажала кнопку «Открыть». На мониторе возникли несколько рядов папок, аккуратно подписанных и пронумерованных. Первые пятнадцать оказались обычным мусором – файлы данных, какие-то сохраненки из интернета, парочка фильмов далеко не религиозного содержания, а вот в очередной обнаружилось любопытное.

Сперва Тина наткнулась на длинные ряды цифр – пяти– и шестизначных, последних было меньше, напротив них стояли буквы, иногда повторявшиеся. Вовчик, заметив сосредоточенное выражение на лице жены, мигом сориентировался и принес карандаш и блокнот, которые Тина схватила, почти не отрывая взгляда от экрана. Она начала выписывать повторяющиеся буквы, а под ними в столбики цифры. Столбиков вышло всего пять, но суммы под ними, когда Тина сложила, получились огромные.

Отбросив карандаш, она потянулась и пробормотала:

– Скорее всего, это инициалы самых значимых гостей. И только на эти пожертвования можно построить пару новых монастырей из сандалового дерева.

– Почему из сандалового? – не понял Кущин, и Тина улыбнулась:

– Потому, Вовочка, что это самая дорогая древесина в мире. Кубометр стоит около двадцати тысяч зеленых американских денежек, вот так.

– Чем только люди не барыжат, – вздохнул он. – Интересно другое – кто все эти щедрые господа и где они столько заработали, чтобы свободно жертвовать какому-то проходимцу, да еще и не по разу.

– Ты сказал – заработали? Странное чувство юмора у тебя…

– Ну, я же фигурально. А серьезно если – как бы понять, кто это?

– Нет, Вова, я этим заниматься не хочу, это вообще не наше дело. Закончим – передадим в Следственный комитет, пусть они роют. Нам надо девочку найти и тех, кто там еще удерживается… Хотя… – Тина встала и прошлась по комнате.

Остановившись напротив Вовчика, она вдруг сказала:

– Знаешь, о чем я думаю? Что мы вторгнемся туда, где нас не ждут. Там ведь никого по факту не удерживают насильно, вот в чем фишка. Даже если там и есть какой-то подпольный бордель, то его работницы наверняка делают это потому, что верят – духовник плохого не желает, раз он так сказал, то все правильно. Дарину помнишь? Она даже после сеансов у гипнолога так и не поняла, что ее использовали против воли.

Дарина была сестрой Анны, подруги Тины. Именно Дарину они искали больше двух лет, вытащив сперва из одной секты, а затем и из второй, куда она ушла абсолютно добровольно, просто сбежала из дома сестры. Второй культ оказался еще страшнее первого.

Вовчик почесал затылок. Он помнил, как долго Анна боролась за сестру, как очень хороший специалист по гипнозу работал с девушкой, но ему действительно не удалось убрать все последствия воздействий на психику, которым Дарина подвергалась в секте. Скорее всего, духовник Василий не обладает такими качествами и способностью к гипнозу, какие имела Прозревшая – Яна Чернова, но беда в том, что он берет в монастырь девочек-подростков, которым каждый день, постепенно, по крохам внушает то, что ему нужно, и к моменту зрелости они уже не мыслят себе другого пути в жизни, как только служение Величайшему и духовнику как его посланнику. И тут Тина права – они начнут разрушать привычный мир этих девушек, а они не поймут, почему так происходит.

Как правило, в таких тоталитарных сектах паства горой стоит за верхушку, они не допускают никакого посягательства на свои догмы, на то, во что верят.

– Надо в этот раз