Мерзкая живность, оказалось, не сдохла от удара и в настоящий момент резво прыгала на четверых мальчишек лет от семи до десяти, абсолютно не обращая внимания на самозабвенно вцепившегося в его сегментный хвост Боньку. Детки, одетые в разных оттенков голубые джинсики, напуганными не выглядели и деловито тыкали мутанта длинными копьями. С моей точки зрения, великоватыми для их возраста. За спиной у деток болтались колчаны с луками.

Мне подумалось, что зверюге все равно, озвучу я вызов или нет, и тяжелый бастард с жизнерадостным скрипом оторвал акулью башку от насекомого тела.

Победительно глянул на мальчишек и наткнулся на не очень довольные, скорее даже обиженные взгляды. А у самого младшего даже слезы на ясных голубых глазках выступили.

– Это наш тарсун, – расстроенно шмыгнул он носом. – Мы его с гнезда подняли.

Пухлые детские губки предательски задрожали, а нежные детские пальцы умело перехватили древко копья для броска.

Что же я наделал? У меня аж сердце оборвалось. Не домашнюю ли зверюшку деток злой дядька загубил. Но вспомнил обезглавленного жеребца, и стали меня терзать смутные сомнения. Не выглядело создание ручным, а тем более – домашним.

Но старший оказался большим дипломатом.

– Благодарю за помощь, достойный чужанин. Твой зверь ловко держал тарсуна. А твой меч умело прервал нить его жизни. Скажи, какая часть битой добычи по нраву тебе?

Я, честно говоря, не ожидал таких галантностей от полуголого мальчишки, Да и зверь не вызывал у меня никаких гастрономических ассоциаций.

– Это мне скорее надлежит благодарить вас, воители. Зверь этот оторвал голову моему коню, и я уж не чаял спастись, когда появились вы. Прошу вас владеть этой добычей по вашему разумению.

Слезы на глазах младшего высохли мгновенно.

Но со спины моей уже накатывал слитный топот, и, обернувшись, я увидел подлетающий на полном скаку отряд синих, предводительствуемый седоусым дядькой с секирой в руке.

– Это кто здесь на дороге шалит? – осадив коня, прокричал он. – А ну, предъявись.

За спинами синих маячило встревоженное лицо Тиваса.

Копья деток со стуком ударили в землю.

– Тамара, дочь Ярвика, – представился предводитель охотников.

– Тэкла, дочь Ярвика.

– Светлана, дочь Ярвика.

– Денис, сын Ярвика, – посуровел взором младшенький. – Зверь сей у нас четырех овец украл.

– А пошто до дороги тарсуна допустили? – сурово сдвинул брови седоусый. – У чужанца проезжающего коня зверь сгубил. А как пожалится он. Кто виру платить будет? Батька ваш? Конь знатный. Боевой.

– Прости, достойный предводитель, что перебиваю тебя, – посчитал я необходимым вмешаться, – но почитаю я воителей сиих за спасителей и обиды на них не держу.

– Твоя воля, – одобрительно глянул на меня предводитель. – А вам, – посуровел он взглядом, – коня до света разделать, с дороги убрать. Батька ваш пусть чужанца найдет. Где остановиться думаешь? – это опять ко мне.

– Про то лучше спутника моего спроси.

Седоусый глянул на Тиваса.

– В «Звездном Гребне».

– Поняли? Сам пусть думает, чем благодарить станет. Заводные кони есть ли у тебя? – опять мне.

– Да-да, – ответил за меня Тивас.

А лицо у дяди мага было смущенное.

– Поехали с нами уж. А то говорить станут, что чужанцу по дорогам Хушшар ездить опасно. А вы, Ярвика дети, бегом коня павшего расседлайте. Да зверя своего отзови, чужанец. Хвост тарсулу разжует. А он не дешев.

Дорога стала значительно оживленнее. Какую только живность не запрягали поклонники Вечно Синего Неба в повозки, которые, кстати, тоже весьма серьезно удивляли богатством дизайна.

Огромные родственники слона перли двухэтажные экипажи, заваленные некими то ли плодами, то ли овощами; здоровенные битюги без особых усилий волокли длинные повозки с восемью высокими колесами, а… В общем, перечислять можно было бы долго, потому как в ту же, что и мы, сторону на самых разных транспортных средствах перевозилось огромное количество плодов сельскохозяйственной деятельности. А поскольку, как я выше указывал, земли здесь были богатые, то и везли означенных плодов множество. Навстречу же транспортные средства перемещались или порожняком, или слегка нагруженными, хотя встречались и такие, что готовы были проломить полотно дороги тяжестью запасливости своих хозяев.

Кстати, о хозяевах. Как мне известно из литературы, штуковина, на которой сидит водитель телеги, называется облучок. Так вот, на облучках многочисленных экипажей сидели точно такие же усатые гордецы в синем, что ехали верхом, рука об руку с нами. А рядом с каждой телегой (ведь это телеги, несмотря на размеры) легко бежал заседланный скакун. Деятельные такие погонщики.

В обе стороны часто проезжали группки всадников тоже в синем. Так что понять – мне, во всяком случае, – кто просто путешествует, а кто по казенной надобности, было сложновато.

А город, хотя и был хорошо уже виден, тем не менее приближался весьма-таки медленно.

Когда воздух уже прилично загустел синевой, мы подъехали к подножию стен, по местным меркам, думается мне, циклопическим, потому как вздымались они на высоту девятиэтажного дома. Белоснежные, сахаристо-искристые, сложенные из гигантских блоков, впечатление они, несомненно, производили.

Ворот как таковых, собственно, не было. Был широкий такой проем, над которым угрожающим здоровенным козырьком нависал кусок стены, неизвестным мне способом вздернутый на приличную высоту.

Проход в стене оказался совсем не коротким, метров десять, наверное.

А под этим симпатичным стенным украшением стоял контрольно-пропускной пункт. «Привратный патруль» услужливо подсказала чужая память.

Большинство проезжающих пропускалось без задержки, а вот наши персоны охрану заинтересовали, тем более что конный отряд, набившийся нам в спутники, достаточно давно с нами распрощался.

– Назовитесь, чужане, и скажите, зачем в город сей направляетесь? – мрачно поинтересовался осанистый дядька.

Импозантный такой. Со звездчатым шрамом на щеке усатой физиономии. Длинный вытянутый шлем обмотан синей чалмой, грудь, в отличие от виденных мной прежде Хушшар, укрывает не кольчуга с булатными бляшками, а цельнокованая кираса с кольчужными рукавами. На поясе – не кривой кавалерийский клинок, годный для лихой шустрой рубки, а прямой тяжелый полутораручник, уравновешенный с другой стороны с виду даже увесистой, как наковальня, ширококрылой секирой. Длинный треугольный щит с солидным умбоном. А кругом еще одиннадцать таких же дядек, только еще и с копьями. Солидные, основательные. Не знаю, честно говоря, почему, наверное из книг, мне всегда казалось, что привратная стража – публика рыхлая и ленивая. Вроде гаишников. Занятая только сбором денежек с проезжающих. Моя очередная иллюзия развеялась. Эти дядьки казались зубастыми, опасными и готовыми, опустив пики, попереть на нас в сей момент. Угрожающие такие мужчинки.