Даниэлла вздохнула. Он останавливал ее на каждом шагу. Все выглядело так, словно он ничего не хотел знать. А ведь для нее было так важно, чтобы Байрон узнал! Значит, нужно подождать еще. Возможно, она выбрала не самый подходящий для такого разговора момент.

В конце недели Даниэлла поехала на кладбище, которое посещала очень часто. Байрону она сказала, что едет в Бирмингем, и он тут же захотел сопровождать ее, как иногда это делал раньше. Но Даниэлла выкрутилась, сославшись на то, что ей нужно обсудить с Мелиссой много деловых вопросов, которые Байрону будут прочно скучны.

Она любовно поливала нежно-розовую садовую гвоздику на могиле Люси и рассказывала ей о ее папочке, о том, что с ним произошел несчастный случай и что с того самого момента он живет с ней.

Когда Даниэлла возвратилась домой, Байрона еще не было. На этот раз она была даже рада этому, так как после посещения кладбища всегда печалилась и грустила.

Байрон ни на секунду не поверил, что Даниэлла собиралась встретиться с Мелиссой. Он не знал, почему так подумал, — какое-то внутреннее чутье подсказывало ему. Он хотел узнать тайну и поэтому последовал за Даниэллой. Когда он увидел, где она выходит, то спросил себя, почему Даниэлла не сказала, что собирается навестить могилу Джона. Он бы все понял, ведь для Даниэллы ходить на кладбище к Джону — самая естественная вещь на свете.

Издалека он наблюдал, как Даниэлла опустилась у могилы на колени и поставила в вазу свежие цветы. Он видел, как она склонила голову как в молитве, a затем поднялась и ушла. Байрона она не видела и вряд ли увидела бы, даже если бы он стоял рядом.

Даниэлла была погружена в себя и выглядела при этом очень печальной. Байрону никогда еще не приходилось видеть ее такой, как сейчас. Неужели она лгала, когда говорила, что никогда не любила Джона? Это было сказано для того, чтобы пощадить его чувства? Эта мысль Байрону совсем не понравилась.

Не в состоянии успокоиться, он решил взглянуть на надгробный камень. То, что он там прочитал, потрясло его до глубины души. Это была могила не мужчины, как он думал, а ребенка — крохотная могилка ребенка! Даты жизни и смерти там не было, и не было ничего, кроме трех слов: «Люси, драгоценное дитя».

У Даниэллы с Джоном был ребенок! Тогда как его собственный так и не родился! Это дитя пришло в мир, но…

Байрон быстро вернулся домой. Даниэлла была уже там. Она все еще выглядела печальной. Вряд ли он сможет дождаться подходящего момента, чтобы расспросить ее обо всем. Он считал, что должен прямо сейчас рассказать ей о том, что узнал. Он ведь может ее утешить и, начиная с этого момента, всегда будет поддерживать. Такой груз нельзя нести в одиночку.

— Даниэлла, я надеюсь, ты простишь меня за то, что я последовал за тобой на кладбище. Знаешь, я не поверил, что ты собралась к себе в магазин.

Вся кровь отлила от ее лица, и она как подкошенная рухнула на кухонный табурет.

— Мне известно о твоем ребенке. Почему ты мне о нем не рассказывала?

Она долго-долго смотрела на него, борясь со слезами, но не выдержала — слезы хлынули из глаз и потекли по щекам.

— Я пыталась, Байрон. На днях я хотела рассказать тебе, но ты отказался меня выслушать.

Байрон нахмурился, пытаясь припомнить тот разговор. Но ведь тогда он отказался слушать о причине их разрыва, и только!

— Я знаю, что должна была рассказать тебе все тогда, когда это случилось, но я не могла. Я боялась и поэтому не могла, Байрон.

И тут Байрон начал проклинать себя.

— Ты говоришь, Элли… — медленно начал он, — ты говоришь, что Люси была нашим ребенком?!

Даниэлла кивнула. Теперь она была рада, что он уже все знает.

— И ты боялась рассказать мне об этом?

— Мне казалось, что ты рассердишься. Я думала, что ты обвинишь меня в этом, как обвинил в выкидыше. Ты ужасно поступил тогда со мной, Байрон, и вряд ли я могла пройти через это еще раз. — Она даже не пыталась остановить льющиеся из глаз слезы.

— Больше всего меня бесит, что ты ничего мне не рассказала! — горячо воскликнул Байрон. — Я не могу поверить, что с тобой случилось несчастье, а я не знал об этом ничего! О Господи, как же это ужасно!

— Не думай, что для меня это было менее ужасно, — возразила Даниэлла. — В моей жизни это был самый трагический момент, который совсем выбил меня из колеи. — «И который, — произнесла она уже про себя, — никогда со мной не повторится».

— Но я должен был быть там, с тобой, — заметил ей Байрон. — Тебе не следовало испытывать все эти муки в одиночестве. Черт возьми, Элли, я же был отцом этого ребенка! Как ты думаешь, что я сейчас испытываю?! Ведь на мне лежала такая же ответственность, как и на тебе.

— Не кричи на меня, Байрон. — Ее лицо передернулось от боли. — Я уже достаточно настрадалась и продолжаю страдать до сих пор. Если бы ты знал, что я только об этом и думаю!

— Ты не выбила на могильном камне дату. Почему? — обвинительным тоном спросил Байрон.

— Ты мог когда-нибудь увидеть эту могилу, а я не хотела, чтобы ты все понял.

Байрон вздрогнул. Выглядел он сейчас просто ужасно подавленным.

— Сколько ей было, когда она?..

— Только несколько часов.

— О Господи! — Байрон стал мерить шагами кухню, пока его мозг пытался осмыслить эту ужасную новость.

Даниэлла сидела, уронив голову на руки. Он следил за ней! Да, это лишний раз доказывало, что она совсем не умеет лгать. Но по крайней мере сейчас он хотя бы что-то знал.

— Даниэлла. — Он вдруг остановился и посмотрел на нее. — Ты совершенно точно знаешь, что была беременна, когда оставила меня?

Она кивнула, чувствуя себя виноватой.

— Черт возьми, ну почему ты ушла? Ты не должна была этого делать тогда — ведь ты так нуждалась во мне и в моей помощи.

— Да, ты прав, но я боялась, — прошептала она прерывающимся от волнения голосом. — Боялась, что, если я потеряю ребенка, ты уйдешь от меня, — я ведь знала, как сильно ты хотел иметь собственных детей. Поэтому и решила уйти первой. Потом, когда потеряла и этого ребенка, я поняла, что правильно поступила.

— Это самая большая нелепость на свете, которую я когда-либо слышал, — бушевал Байрон. — Я никогда не оставил бы тебя, Элли. Неужели ты думаешь, что я — чудовище? Когда ты потеряла ребенка, ты ведь очень нуждалась в моей поддержке. Почему же ты мне не позвонила? Почему ты не позвала меня к себе на помощь? И по крайней мере ты могла хотя бы позволить мне знать правду.

— В то время это казалось мне лучшим выходом, — чуть слышно проговорила Даниэлла.

Байрон опять принялся ходить из угла в угол, и Даниэлла забеспокоилась. Из-за этого расстройства его головная боль могла возобновиться.

— Мне кажется, нам следует выпить чаю. Как ты на это смотришь? — Ей необходимо было что-то сделать, чтобы помочь ему освободить свой мозг от той новости, которой она только что поразила его.