– Ну, посмотри внимательно, – сказала Люси и показала на меня. – Разве она похожа на человека, который мог сделать с бабушкой что-то плохое? Господи, ну сама посуди.

– Но утром было так странно, – отозвалась Барбара. – Мама заявила, что увидела мышь, а потом соврала – сказала, что пойдет обедать с Фридой.

– А мне сказала, что обедает с Барбарой, – добавила Фрида.

– И это значит, что ее похитили? Это значит, что она попала в беду? Обязательно надо было идти в полицию? – вопрошала Люси.

Ни Барбаре, ни Фриде ответить было нечего. Теперь, когда Люси преподнесла все в таком свете, их беспокойство и правда показалось безосновательным. Мне хотелось сказать им, чтобы они оставили меня в покое, чтобы перестали волноваться обо мне и выставлять себя на посмешище. Но я видела, что мой ребенок уязвлен, обижен, и хотела поступить правильно. Это был мой день. Мой единственный день. Если бы я попыталась открыть им правду, то, по всей вероятности, провела бы остаток этого дня в психбольнице.

– Мама, тетя Фрида, я сейчас скажу что-то такое, за что вы меня, возможно, возненавидите, но я должна это сказать.

– Тогда, может, не стоит, Люси? – встревожилась Фрида.

– Нет уж, скажу, даже если это сделает тебе больно, тетя Фрида.

– Вот уж не знаю, с какой стати тебе делать мне больно, особенно после всего, что я сегодня пережила, но раз уж тебе так хочется… – скорбно смирилась Фрида.

– Нет, не настолько больно, не расстраивайся, – Люси улыбнулась и похлопала Фриду по плечу.

– Ну, тогда ладно.

Люси отвернулась, как будто подбирая слова. Когда она повернулась обратно, вид у нее был донельзя серьезный.

– Мама, тетя Фрида, начните уже наконец жить своей жизнью!

– И что это, интересно, должно означать? – возмутилась Барбара.

– Мама! Сегодня ты вогнала в панику и себя, и тетю Фриду, и все из-за чего? Ну и что, что твоя мать захотела развеяться и удрать на один день? Тебе-то что с того?

– Именно! – воскликнула я. – Спасибо, Люси.

– А ты следи за своим языком! – взвилась Барбара. – Ты и понятия не имеешь, о чем говоришь. Речь о моей матери!

– Вот-вот. Она твоя мать! – подхватила Люси. – Она твоя семидесятипятилетняя мать. И вот уж что есть у бабушки, но нет у тебя, так это своей собственной жизни. Тебе пятьдесят пять, и ты до сих пор одержима идеей поступать так, как считает правильным твоя мать. Тебе не кажется, что пора положить этому конец?

– По-моему, «одержима» – слишком сильное слово, – возразила Барбара.

– Нет, мама, я считаю, это самое что ни на есть подходящее слово, – сказала Люси в сердцах.

– Знаете, как я понимаю, Люси на самом деле хочет сказать вот что, – вмешалась я. – Возможно, в этой семье пора уже всем перестать смотреть друг на друга как на дочь, мать и бабушку и начинать воспринимать друг друга как личности.

– Да, именно это я и хочу сказать. – Люси всплеснула руками. – Мама, посмотри на себя хорошенько! Знаешь, каково было прийти в бар и увидеть тебя там? И все ради чего?

– Я только хотела знать, что случилось с бабушкой. И ты не брала трубку весь день! – вскричала Барбара.

– Потому что у меня сегодня очень трудный день! Возможно, один из самых трудных и важных в моей жизни, и у меня не было времени на разговоры с тобой. Я имею на это право.

– А когда я сказала тебе, что беспокоюсь о маме…

– Нет, ты не сказала, что беспокоишься. Ты сказала, что тетя Фрида ужасно волнуется.

– Я и вправду волновалась, – подтвердила Фрида.

– Ты тоже хороша, между прочим, – повернулась к ней Люси.

Барбара взглянула на свою дочь со слезами на глазах.

– Мама, я говорю тебе это, потому что люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, Люси.

– Но, мама, пора тебе уже повзрослеть. Ты просто обязана повзрослеть.

– Я хочу сказать… – Барбара замолчала, обдумывая свои слова. – Наверное, мне стоит начать смотреть на вещи под другим углом.

– Большего я и не прошу, – согласилась Люси.

Но я-то знала, что Люсин совет вполне относится еще к одному человеку – ко мне самой. Я понимала: лучшее, что я могу сделать, – это обрезать наконец пуповину, соединяющую меня с дочерью. Барбара навсегда останется моим ребенком, сколько бы лет ей ни было, но необходимо перестать судить ее. Надо попытаться посмотреть на вещи с ее точки зрения. И вести себя с ней как друг, а не как мать.

Барбара и Люси упали друг другу в объятия, а мы с Фридой смотрели на них.

– А как часто ты звонишь своей матери? – спросила меня Фрида, массируя свои ноги.

– Моя мать давно умерла, – ответила я.

– Ох, я сожалею.

– Спасибо. Но, сказать по правде, она во многом походила на вас, миссис Сутамолок. – Я повернулась к Барбаре.

– Надеюсь, это комплимент, – отозвалась та.

– Она очень любила меня, – сказала я. – Много волновалась обо мне. Но главное, что отличает меня от Люси, – это то, что я всегда слушалась свою мать и делала все, как она говорила.

Фрида отвлеклась от своих ног и посмотрела на меня.

– Вот видишь, она свою маму слушалась, – заметила Барбара дочери.

– А мне надо было поступить так, как сделала Люси. Нельзя было оставлять за матерью последнее слово. Надо было слушать ее советы, но принимать решение самостоятельно, оценив все свои возможности. Мы с Люси очень разные. У Люси есть своя голова на плечах.

Фрида уставилась на меня, вытянув шею, точно хотела разглядеть получше. Барбара улыбнулась и погладила Люси по голове.

– Я ненавидела свою мать, – сказала вдруг Фрида ни с того ни с сего.

– Что? – Мы все дружно повернулись к ней.

– Моя мать очень любила командовать, из-за нее я все время была недовольна собой. – Фрида посмотрела мне прямо в глаза. – Она тоже давно умерла.

Я знаю, мысленно сказала я с грустью, не отводя от нее взгляда.

– Жаль, что мне не хватило решимости пойти ей наперекор, – мягко произнесла Фрида. – Ее уже тридцать лет как нет в живых, а я до сих пор слышу ее тирады. Лучше бы она больше заботилась о себе, а не стремилась контролировать мою жизнь. А знаете что? Я рада, что Элли решила провести этот день в свое удовольствие. Может, и мне стоит так поступить. Слишком много лет я прожила в тревоге, а ведь нужно пожить для себя.

По щеке Фриды скатилась слеза.

– Наверное, пора и мне начать думать собственной головой, – заключила она.

– Уверена, у тебя теперь все получится, – сказала я.

Преисполненная гордостью за Фриду, я улыбнулась ей, а она улыбнулась мне в ответ.