- Готово, - сообщил конюх через несколько минут.

Я открыл глаза и подошел к лошади.

- Ну что, красавица, - я раскрыл Исидоре объятия, и она послушно шагнула навстречу, опустив голову мне на плечо. – Покажем всем, кто тут на самом деле фаворит.

Исидора довольно зафырчала. В этот момент в соседние денники стали заходить другие жокеи и конюхи, и сантименты пришлось прервать.

Я взобрался в седло. Серега взял лошадь под уздцы и повел к стартовым боксам.

Все трибуны были заполнены. И большую часть зрителей составляли люди обеспеченные.

- Вон на той трибуне обычно сидит вся верхушка, включая императора, - сказал Сергей, указывая рукой куда-то вдаль. – Но его величество, кажется, приболел и прислал вместо себя дочерей.

Я уловил на лице Сереги мечтательное выражение. Нет, друг мой, тебе близкое знакомство с таким кругом не светит. А вот у меня есть все шансы привлечь к себе внимание и, возможно даже свести знакомство с дочерью «повелителя империя».

Ну да это в перспективе. Ближайшая задача выиграть гонку и получить с этого всю возможную выгоду.

Тем временем все лошади заняли свои места в стартовых боксах. По иронии судьбы жокей Боброва оказался моим соседом справа. Парень, приветливо и очень искренне улыбнувшийся мне через перегородку, явно был не в курсе махинаций владельца конюшни.

Я ответил учтивым кивком и склонился к шее Исидоры.

- Не подведи, красавица. От твоих стройных ножек сегодня ни одна судьба зависит, - прошептал я.

Лошадь молча кивнула, словно поняла то, что я сказал.

Внимание всех участников сосредоточилось на судье-стартере с флагом в руках. Казалось, разноцветное полотно поднималось целую вечность. Я медленно вдохнул, удобнее устраиваясь в седле, и сконцентрировался на передних дверцах бокса. Их открытие совпало с моим выдохом. Резким тычком пяток в бока я послал Исидору вперед.

Из боксов мы вышли четвертыми. Круп лошади Боброва настырно маячил впереди всех. Я не видел ничего, кроме него, и не слышал ни единого звука, кроме ударов копыт Исидоры о землю. Первую треть дистанции мы так и продержались четвертыми, но на первом повороте по бровке уверенно обошли жокея в розовом. Сейчас я не собирался выжимать из лошади все возможные силы. Они пригодятся на финишной прямой.

Исидора отлично держала темп. Вторая лошадь попыталась обойти лидера на следующем повороте, но ее занесло. Она упала, придавив жокея и едва не снеся ограду вдоль бровки. Все случилось так быстро, что я едва успел изменить направление движения лошади, чтобы она не налетела на упавших. К счастью, Исидора мгновенно поняла меня, и мы, обогнув лошадь и жокея, благополучно вернулись на свою траекторию.

Итак, остались лишь лидер, мы и финишная прямая. После легкого шлепка кнутом, Исидора сократила расстояние до двух корпусов. Но тут улыбчивый парень решил показать, что он стоит своего «хозяина» и вильнул влево, пытаясь помешать обогнать его. Но я считал его маневр и направил Исидору по неожиданно освободившейся стороне.

- Придешь первая - поцелую! – слова я сопроводил новым ударом кнута.

Не знаю, что на мою красотку подействовало больше, но она рванула так, что буквально в два рывка обогнала лошадку Боброва.

Финишную черту мы пересекли с большим отрывом. Трибуны взорвались криками и овациями. Исидора уже перешла на рысь, когда к нам подбежал едва ли не плачущий от счастья Василий Васильевич. Я остановил лошадь, барон дрожащими руками взял ее под уздцы и повел к главной трибуне, где среди усатых чопорных мужчин, затянутых в мундиры и официальные костюмы, сидели четыре милейших создания. Трое из них, худощавые, голубоглазые и светловолосые, были похожи, и я решил, что именно они – дочери императора. Четвертая же отличалась от них совершенно. Из-под сдвинутой набок шляпки рассыпались по плечам коричневые блестящие локоны, щеки были почти по-детски округлыми, а большие темные глаза смотрели на меня с интересом и восхищением.

От этого взгляда я почти забыл, зачем тут, собственно, нахожусь, но увлекаемая рукой конезаводчика, Исидора уже покинула сектор высочайших гостей, и мне оставалось лишь разочарованно вздохнуть. Спешившись уже у конюшни я ласково потрепал гриву Исидоры и исполнил обещанное, чмокнув лошадиный нос. Красотка довольно фыркнула. Для нее гонка завершилась. Для нее, но не для меня. Ведь финишная черта еще не означала желанную победу.

Глава 17

Васильев собственноручно довел лошадь до конюшни, гденас уже ждал Сергей, быстро расседлавший Исидору, едва я успел покинуть седло. С ним, то есть с седлом, я направился на повторное взвешивание.

Кажется, биение сердец Васильева и его сына я слышал за дверями помещения для взвешивания не менее четко, чем топот копыт лошади во время скачки. Да и мое стучало ничуть не тише. Я даже не стал смотреть на итоговые цифры, уставившись в лысую макушку главного судьи, который наклонился, чтобы рассмотреть появившиеся на экране цифры. И только после его одобрительного кивка я выдохнул. Победа.

Я молча вышел за дверь и остановился.

- Ну? – воскликнул Серега едва сдерживавший желание схватить меня за грудки и вытрясти ответ. – Ну?!

Я бы еще потянул интригу, но сжалился над бледным, нервно потеющим бароном.

- Мы победили! – едва успел произнести я, как был тут же прижат одной рукой к большому мягкому телу конезаводчика. Та же участь постигла и Серегу, вдавленного в другой бок.

К счастью, долго это не продолжалось, потому что нас вызвали на награждение. Мужчина в цилиндре и во фраке, которого объявили как главу лиги конезаводчиков, вручил мне кубок, а Васильеву большой прямоугольник плотной бумаги с надписью «Грамота».

Едва приз оказался в моих руках, я почувствовал невероятную усталость. Немедленно захотелось тишины и покоя. Больше них меня обрадовали бы лишь Лизонькины борщ и котлеты.

Поэтому, как только представилась возможность, я попросил Васильева отвезти меня домой, прихватив Игната, который уже успел забрать выигрыш.

Итак, авантюра со скачками принесла мне восемьсот тысяч, часть из которых я планировал направить на хозяйство.

Смотреть в подголовник водительского кресла или на каменное лицо гувернера, не желавшего признавать мою правоту, не доставляло мне удовольствия, поэтому я отвернулся к окну и удобнее развалился на сиденье, насколько позволяло узкое пространство машины. Половину дороги до поместья Игнат молчал, но потом все же выдал:

- Я сомневался в тебе… Но ты молодец, Тимофей Александрович!

- О, только ради этих слов стоило все это затевать, - усмехнулся я.

В