Над речкой откуда-то издалека доносились ночные звуки неведомых существ. Зверь Индрик бродил под землей, вздыхал, заставляя поверхность реки морщиться, глухо ухал. Ватное небо вздрагивало во сне и плотнее укутывалось в тучи.

Женька замолчал. Какое-то время Настя размышляла, не новое ли это явление ее демона. Сначала Вовка с его страстью, теперь напарник со страданиями. Но все было слишком реалистично, чтобы заподозрить неладное.

— Не переживай, Женька, все с тобой в порядке.

Хотелось чем-нибудь нарушить эту звенящую от тишины бесконечность. Бросить камень в реку или громко крикнуть. От невозможности всего этого Настя всего лишь крепче обняла свои колени.

— Ты первый вчера пришел мне помочь. Ты правильно сделал, что попытался спасти Стаса. Спасибо. И дело не в тебе.

— Ага, солнечная активность и протуберанцы постарались, — грубо отозвался Ермишкин.

— Что ты знаешь о демонах?

Напарник подавился воздухом и закашлялся.

— Лермонтов, — начал он издалека.

— Еще скажи Врубель, — обиделась Настя, вспоминая, что весь Серебряный век был напичкан стихами о демонах и ангелах.

— Американское кино не подойдет?

— Я серьезно спрашиваю! — отвернулась от него Настя.

Женька завертел головой, мгновенно сбрасывая все свои обиды и расстройства. Глаза его азартно заблестели.

— Тогда тебе — туда! — он ткнул пальцем куда-то через речку.

— Вплавь, что ли? — не поняла Настя.

— Там ближайшая церковь. Получишь квалифицированную консультацию.

— Я серьезно! — напомнила Настя.

— Да куда уж! — хохотнул Женька.

— У меня бабушка умерла.

Разговор не клеился.

— И она была ведьмой. — Ермишкин довольно жмурился.

Обозвать его, что ли, Полкило, чтобы он так не улыбался?

— У нее был свой демон, которого после смерти она завещала мне.

— А это возможно? — веселился Женька. — А как же согласие сторон? Контракт брачующихся?

— Все, что сейчас происходит в лагере, — это работа демона. — Настя решила пока ни на что не обижаться. — Ему надо, чтобы я согласилась его принять. У него на это сорок дней.

— Такой крутой парень?

— Тогда я стану ведьмой.

— А помело на посвящении выдадут? — Женька уже не смеялся, но шутки из него все еще сыпались.

— Это проклятье на всю жизнь. Это ненависть людей. Это мучительная смерть. Я не собираюсь становиться наследницей ада.

Женька еще улыбался, но уже в лице его болезненно натянулась какая-то мышца.

— Ты шутишь?

— Это он шутил, когда заставил Ксюху разрезать себя. Это он развлекался, когда в образе Вовки пришел ко мне. Это он громко хохотал, отправив наших парней в седьмой отряд. У Толмачева голова заболела не просто так. Это сделал он. Я его вижу, потому что он приходит ко мне. Еще его увидела маленькая девочка из Томкиного отряда. Видимо, малыши способны замечать такие существа. Она увидела его, и демон с перепугу выполнил ее желание. Если ты не веришь мне, спроси у нее. Демон через девочку передал мне привет. Попугайчик ее ко мне за этим приводила. Девочка лежала с Ксюхой в изоляторе. Машей зовут.

Объяснение получилось путаным, но Женька закивал. Сначала медленно и неуверенно, потом нервно. Оглянулся. Очень хотелось с кем-нибудь посоветоваться. Да с тем же самым Серегой. Он бы сказал, что все это бред. И на этом можно было успокоиться.

— Ты мне не веришь? — робко спросила Настя.

Направление движения Женькиной головы изменилось. Теперь она отрицательно моталась от плеча к плечу.

— И помогать мне не собираешься?

Ермишкин по инерции еще дернул головой, но остановился.

— А как?

Как? Это был самый сложный вопрос.

— Может, тебе уехать? — заторопился с ответом Женька. Ситуация вырисовывалась некрасивая. В кои-то веки к нему обратились с просьбой, а он сразу отказывается.

— Вчера демон настаивал, чтобы я попала на похороны бабушки. Вероятно, там и должно было произойти посвящение. Мне надо продержаться сорок дней, пока еще бабушкина душа здесь. Потом, думаю, будет легче.

— Сорок дней — это вторая смена, — быстро подсчитал он. — Но если демон в лагере…

— Я не знаю, где он, — поникла Настя. — Я в этом чертовом лагере перекресток не нашла.

— Так это ты его там вызывала? — догадался Женька и вдруг замер. — И чего?

— Ничего, — разозлилась Настя. — Ты пришел. Может, он в тебя вселился?

Женька ощупал себя, глянул по сторонам.

— С чего вдруг?

— Чтобы с твоей помощью заманить в речку и утопить, — пожала плечами Настя.

Ермишкин и сам чувствовал, что задает глупые вопросы, что к помощи, которой от него ждут, это не имеет никакого отношения.

— Странно, что это мне раньше не пришло в голову, — пробормотал он. — Может, тебе к малышам на отряд перебраться? Если маленькие демона видят, то он не станет к тебе особенно соваться. Только и будет делать, что выполнять их желания. У него на тебя времени не останется.

— В середине смены? Меня никто не отпустит.

— Попробовать стоит. Надо только с Серегой посоветоваться.

— При чем тут твой брат?

Настя еще хотела добавить, мол, Женька сам хотел доказать, что может быть первым, но как только ему выпадает шанс, он по привычке прячется за спину старшего Ермишкина. Но говорить не стала. Если Женька обидится, то Настя останется одна. Одна против неизвестности.

Летние ночи коротки, в середине июня они стремятся к нулю. И хоть облака на небе обещали еще один дождливый день, совсем спрятать от людей солнце они не могли. Начало светать. Часы показывали пятый час. Можно было уже не ложиться спать. Женька с Настей решили дойти до корпуса, выпить чаю и дождаться побудки. Но тут же уснули, как только добрались до своих комнат. Разбудил всех дежурный по лагерю — сегодня была планерка. Женька сбежал к брату. Перед уходом Настя пересчитала своих архаровцев. Все были на месте. Может, у демонов среда выходной? Или планерка в аду отвлекла от мирских дел?

Хмурый Петр Петрович стал вяло подводить итоги первой половины смены, хвалил ярмарку, сказал, что на вырученные деньги пригласят артистов с животными. Как-то между прочим сообщил, что старший вожатый заболел, поэтому в ближайшие дни его не будет.

— А теперь поговорим о первом отряде, — перевел он тяжелый взгляд на дальний конец комнаты, где сидела Настя.

И тут, как в классической пьесе, дверь открылась, и вошел Женька. С братом.

«Кто на меня? А кто на нас с Васей?»