Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты хотел меня видеть, Док?
Я залюбовался картиной — стоящая Олландрия на фоне окна. Очень красивая девушка, если привыкнуть к цвету. Я уже привык.
— Хотел попрощаться, мы сегодня уезжаем.
— Да, я знаю. У вас принято говорить «буду скучать», но я не буду.
— Ну, ладно. Как скажешь.
— Прозвучало обидно? — рассмеялась она. — Дело не в том, что я не рада тебя видеть. Просто я не умею скучать. Я счастлива, что ты отправляешься нести счастье другим мирам. Я буду счастлива, пока тебя нет, вспоминая моменты, когда мы были вместе. Я буду счастлива тебя встретить, когда ты вернёшься. Если ты не вернёшься, я тоже буду счастлива, потому что это значит, что ты нашёл что-то более важное и интересное для себя.
— Или что меня убили, — сказал я, вспомнив сегодняшние предупреждения.
— Или так, — легко согласилась Олли.
— Этому ты тоже будешь счастлива?
— Нет, но печаль моя будет светлой, а память сохранит лишь лучшее. Жизнь конечна, и это тоже правильно, иначе мы не могли бы ценить каждый миг нашего краткого бытия. Я знаю, что для тебя это звучит странно, но поверь, я совершенно искренна сейчас. Я желаю тебе счастливой дороги, даже если ты не в силах её правильно оценить.
— Ты удивительная, Олли, — сказал я. — Никогда не встречал таких светлых людей.
— Эй, я же чёрная, как ночь! — рассмеялась она, положив свою изящную ручку поверх моей. — Смотри, какой контраст. Я не буду скучать, но, когда и если ты вернёшься, нажми на ракушку. Я приду и сделаю тебя немного счастливее.
Она поцеловала меня своими пухлыми чёрными губами и вышла из комнаты.
* * *
— По крайней мере, не зима, — довольно сказал Слон, оглядевшись.
Лесная дорога укрыта зеленью, под ногами густая трава, лишь чуть прибитая колёсами в колеях.
— Мы снова в тот дворец? — спросил я. — Я думал, у нас будет новая база… Граф я али не граф?
— Мейсер говорил, что начнём там, а потом перебазируемся. Чтобы к Перидору далеко не бегать. Так что успеешь ещё пографствовать. Там Теконис сделает постоянный грузовой кросс-локус. Он умеет. Жутковатый тип, конечно, но, блин, иной раз ему даже завидую. Хотел бы я свои кросс-локусы научиться строить.
— Даже если ради этого надо ослепнуть?
— А, так ты в курсе? «Мне в детстве мама выколола глазки, чтоб я в шкафу варенье не нашёл…» — процитировал он. — Да, такую цену я бы не потянул. Стрелять-то как потом? О, вон и наш транспорт!
Кареты летом даже хуже, чем зимой, потому что печки в них есть, а кондиционеров нет. Да и трясёт сильней, потому что укатанный снег ровнее, чем грунтовая колея.
— И какие у нас планы, в целом? — спросил я у Фреда, пока мы едем.
Окна зашторены, чтобы не пугать нами случайных селян. Смотреть не на что, читать неудобно из-за темноты и тряски. Так что он заметно скучает, а значит, может рассказать что-то сверх того скудного информирования, что я получаю от Мейсера. Моё положение в команде размытое и двоякое — с одной стороны, я отношусь к подразделению Слона, то есть к охране, а нам знать планы топ-менеджмента ни к чему. Наше дело следить, чтобы аборигены этот топ-менеджмент не порешили от избытка благодарности. С другой — Нагма относится к сфере ответственности Текониса, являясь чем-то средним между подчинённой и инструментом. Но ей всего четырнадцать, она его откровенно побаивается, а он предпочитает общаться с ней через меня. Так что я тоже как бы прохожу по ведомству нашего слепого хроноколдуна, а значит, вхожу в основную группу. В результате приглашают только на общие совещания, вся рабочая текучка обсуждается без меня, а просвещать отдельно недосуг. Не то чтобы меня это как-то обижает, но интересно же. Вот и пользуюсь такими моментами.
— О, тебе понравится, — смеётся Фред. — Наступает время чудес.
— В каком смысле?
— Пока нас не было, вахтовики построили из местных кадров новую исполнительную вертикаль, Длань Императора, — он поморщился. — Да, название оказалось так себе, потому что их сразу прозвали «дланниками», но это местное творчество, им нравится. Сами «дланники» даже гордятся. Вышло нечто среднее между личной гвардией и духовным орденом, пока сойдёт. Теперь у нас есть более-менее рабочий механизм реализации наших планов, а значит, мы переходим к первому серьёзному бусту.
— И что это будет? Пресловутый паровоз?
— Нет, что ты. Однажды непременно, но ещё не сейчас. А ну-ка, скажи мне, что включает в себя стандартная модель промышленного развития?
— Понятия не имею, — признался я. — В медицинском учился, там политэкономию не преподавали.
— Я бы давал основы всем, чисто для понимания, в каком мире мы живём, — покачал головой Фред, — но я не министр образования, и слава богу. Ладно, просвещу тебя: стандартная модель промышленного развития включает в себя четыре условия: общенациональный рынок, внешние таможенные тарифы, инвестиционные банки и массовое образование. Что из этого есть здесь?
— Ничего? — предположил я.
— А вот и нет. Общенациональный рынок, то есть отсутствие внутренних торговых барьеров, тут имеется. Империя есть империя, и всякие местечковые попытки ставить препоны торговле, типа региональных пошлин и платного проезда через мосты, придушил железной рукой ещё Перидоров дедушка. Низкая плотность населения и высокие транспортные издержки мешают его развитию, но сам рынок безбарьерный. До таможенного протекционизма Перидор тоже дорос сам, мы лишь немного подсказали в прошлый раз, сориентировав по товарным группам. Иначе более развитые в экономическом смысле соседи быстро затолкали бы его в сырьевой тупик.
— Это как?
— У Меровии два сильных соседа, Багратия и Киндур. Причём с первым есть давний территориальный спор — Калания. Регион, который сейчас является частью Меровии, но так было не всегда. Разбираться, кто прав в исторических претензиях, дело бессмысленное, но Багратия активно поддерживает местных сепаратистов и мечтает об аннексии. Там относительно легко разрабатываемые месторождения каменного угля, а багратцы уже на пороге промышленного рывка. Пока это всего лишь мануфактурное производство, но и этого достаточно, чтобы полностью наполнить крошечный рынок промтоваров Меровии.
— Это плохо?
— Хуже некуда. Вывозя хлеб и завозя промтовары, Меровия попадает в сырьевой тупик: цены
