— Пятая дверь слева.

— Спасибо, — пищу и прошмыгиваю мимо, но на верхней ступеньке все-таки не сдерживаюсь и смотрю обратно в гостиную.

Там Влад. Он сложил руки за спиной и таращится мне в след, а взгляд его как будто обещает: мы ни хрена не закончили, девочка. Все только начинается.

Мамочки…

***

Дверь я открываю очень-очень тихо и сразу вижу Аллу. Она сидит на крае огромной кровати и гладит моего сына по спинке. Улыбается. Потом поднимает на меня глаза и шепчет.

— Он только подушки коснулся, сразу заснул. Просто чудный ребенок!

Захожу внутрь очень аккуратно, прикрыв за собой дверь.

— Спасибо.

Снова улыбается и опускает глаза на Котика, я подхожу ближе, сажусь напротив. Малыш дрыхнет без задних ног и так забавно смотрится на этой царской перине, что я невольно улыбаюсь, а потом понимаю, что мама Влада не сводит с меня пристального взгляда.

Ой.

Краснею.

Кажется, за этот день я сделала это миллион раз, но, кажется, организм получил зеленый свет на стыдливые щечки, так что прекращать и не думает.

Как же я устала…

Вздыхаю тяжело, прикрыв глаза руками. А все только начинается! Объективно. За стенами этого дома толпы журналюг, вечером мне придётся рассказать все папе, что будет с моей учебой?! И еще миллион разных обстоятельств моментально наваливается на плечи, а главное — Влад. Что будет между нами?! Снова здарова?! Опять?! Нас же по-прежнему сильно тянет друг к другу, и сцена в гостиной тому прямое доказательство!

Он меня не помнит…но что же это тогда?! Условный рефлекс?…

— Может тебе тоже прилечь? — ласково спрашивает Алла Борисовна, — Ты, наверно, устала…

— Простите за то, что на вас свалилось из-за меня…

— Женечка, что ты! — Алла Борисовна сразу реагирует, округлив глаза, — Это же такое счастье! Ты бы знала, как мы с Алексеем мечтали о внуке, а тут такое чудо!

Отвожу взгляд в сторону и закусываю губу. Они явно мечтали не о таком внуке. В смысле не от такой женщины.

Однако, именно мою руку сжимает Алла Борисовна еще через мгновение, и мне в глаза смотрит с такой теплотой…материнской, понимаете? О которой я совсем забыла уже…

— Если ты переживаешь о Еве, не слушай ее. Она у нас девушка с характером и очень не любит, когда ее эго кто-то ущемляет.

Мне слышится ядовитый сарказм?! Или королеве тоже не по вкусу та, кто мнит себя особой с не меньшими регалиями?

Поднимаю глаза, чтобы хотя бы сделать попытку прочитать эмоции Аллы Борисовны, и знаете, что я там вижу? Улыбку. Хитрую такую, еле уловимую, но одновременно ощутимую, как, собственно, сжатие моей ладони ее.

— Пойду. А ты приляг. Пресса может выкачать из тебя всю душу, особенно с непривычки.

Кивает мне и встает, а я невольно задаюсь странным вопросом: мне снова показалось, или я услышала какой-то странный подтекст в ее словах? Как будто какое-то обещание…И почему она ни словом не обмолвилась о любви? Евы к Владу я имею ввиду, а не о любви к самой себе, которой Алла Борисовна не пренебрегла.

Ладно. Это сейчас неважно, если честно. Точнее важно, но это все потом. Сначала...мне просто необходимо где-то на немного уединиться, потому что та правда, что свалилась на плечи, слишком сильно давит. Я знаю, что расклеюсь, когда останусь одна. Знаю! А при Котике, даже если он спит, я себе такого позволить не могу. Поэтому...

— Извините?

— Да?

— А можно мне...в душ сначала? Надо...эм...просто...

Не знаю, как объяснить, что мне надо смыть с себя не только весь этот кошмар, но и ту боль, что меня на части рвет, чего Алла Борисовна и не требует. Она будто понимает все! Даже без сноски! Улыбается еще мягче, нежнее и кивает.

— Конечно. Ванная комната в твоем распоряжении, я принесу тебе полотенце и одно из своих платьев.

— Да не стоит, это неудобно...

— Жень, успокойся, — усмехается тихо, — Нет в этом ничего неудобного. Сейчас приду.

Довод

Звон хрусталя разбавляет тягучую тишину. В отцовском кабинете по-привычному спокойно, упорядочено и тихо. Зеленые обои в дуэте с теплым деревом добавляют мягкости. Я никогда не любил этот стиль в интерьере — не стареющая классика! — но теперь, кажется, начинаю понимать. Нету остроты и холодности минимализма, которому я всегда отдавал предпочтение, ничего тебя не отвлекает. Наоборот как будто бережет.

Или я так думаю, потому что тот дом в Лисьем носу оформлен похоже? Нет, там скорее смесь, хотя…ощущения действительно схожи. Будто стены тебя крепко обнимают и защищают от всего того дерьма, что окружает извне.

Пока непонятно, но в любом случае, это сейчас неважно. Я оглядываю стены не без раздражение, которое так и не угасло с последнего моего пребывания в сердце отцовской территории…

Вечер перед разоблачением

— …Да чего ты так психуешь, хватит трепать мне под руку!

Даня злится. Мы уже битый час сидим над компьютером и стараемся вскрыть телефон этого чертового призрака, который поселился в моей голове так основательно, что не выгнать всеми погаными метлами мира!

Прикрываю глаза. Как объяснить — не знаю. Это что-то на уровне потусторонних вибраций, и я уж точно не собираюсь делиться ими с Даней. Ржать будет до слез.

Сейчас вот скептически брови выгибает и переводит на меня взгляд.

— Что вообще происходит? Чего ты в нее так вцепился?! Ну отказала, с кем не бывает?

Молчу. Смотрю в черный экран компьютера, где мигает белый код, хмурюсь.

— Влад? С тобой все в порядке?

Он знает. Даня, как и Ник, входят в то малое число посвященных в мою травму, поэтому может и не будет ржать? Он на редкость серьезен сейчас, и я бросаю на него взгляд короткий, киваю.

Не хочу волновать.

За последние три года я уже достаточно чувствовал себя инвалидом. Надоело. На мгновение бы снова стать прежним, без дырки в башке, но это невозможно. Тогда хотя бы можно не смотреть на меня с таким сочувствием?! И сорваться бы, да не могу. Совесть не позволит. Но я часто спрашиваю себя, все они действительно не понимают, что это их вечное отношение, как к хрустальной вазе, дико раздражает? Будто я мокрощелка какая-то, баба сопливая!

— Если ты про мою башку, все нормально, — цежу, Даня кивает.

Агрессию я стараюсь не показывать, не выливать на близких, но