Огонь потрескивал. Она молчала, молчал и он.

Каролина притопала обратно с подносом в руках, подала Мюррею пиво, сама села рядом с Джульет.

— О черт, где вы запарковали свою машину? — вдруг спросила она, чуть не вскочив.

— В самом конце вашей подъездной дорожки.

— Фу, — Каролина села обратно. — Вы просто не поверите, как меня ненавидят соседи. На улицах этого микрорайона машины ставить запрещено, и если они увидят, что ваш автомобиль стоит у бордюрного камня на улице, тотчас вызовут копов.

Джульет поймала быстрый изучающий взгляд Мюррея, который тот бросил на нее. Их глаза на долю секунды встретились, и он — коп — снова принялся смотреть на огонь. Но в его взгляде было достаточно чего-то такого, отчего ее щеки вспыхнули.

— За что они вас ненавидят? — спросила Джульет, переведя взгляд на хозяйку в надежде, что ей удастся найти тему, которая не заставляла бы ее краснеть.

Что же касается Мюррея, то всякий раз, когда она смотрела на него, мужчина, казалось, был поглощен какими-то своими мыслями и внимательным рассматриванием огня. И все же время от времени Джульет чувствовала на себе его быстрые взгляды.

Каролина рассказала им историю дома и общины, частью которой он являлся. По ее словам, почти вес ее соседи спали и видели особняк Кормьеров снесенным. В самом деле, в течение долгого времени развалюха оскорбляла их взоры, и это им надоело до чертиков. Поэтому они пережили разочарование, когда явилась Каролина и спасла дом.

— Я хочу сказать, их не то раздражает, что дом спас кто-то вообще, а потому что это была именно я. Потому что я местная жительница, у которой нет денег. Мне приходится восстанавливать дом по частям. Оба были бы не против, чтобы кто-нибудь, может быть, подобный вам, пришел и вложил в это место миллион зеленых, понимаете? И потом, для того, чтобы заработать необходимые средства, я превратила дом в постоялый двор. Ну так вот, они все прямо-таки ополчились против меня, — продолжала Каролина. — Хотя у меня всего четыре гостевых номера, а сейчас вообще один, потому что два до сих пор не переоборудованы, а в третьем я перестилаю полы.

Теперь Джульет с Мюрреем переглянулись, не скрывая этого. Оба, разумеется, предположили, что прочие номера занимали другие постояльцы. И им потребовалось некоторое время на то, чтобы освоиться с новой ситуацией. Потом Мюррей улыбнулся. Улыбнулась и Джульет.

— Никто из них не может поверить в то, что закон, определяющий правила хозяйственной деятельности в данной местности, позволяет мне иметь свой маленький бизнес, — продолжала Каролина, — но он позволяет, и им это очень не нравится. Я никогда не приняла бы в качестве постояльцев каких-нибудь хулиганов или крутых парней. Я хочу сказать, это мой дом, я здесь живу, понимаете? И я больше, чем кто-либо, заинтересована держать все под контролем, так?

Она сделала паузу, чтобы отхлебнуть глоток пива, которое принесла для себя.

— Но все с ума посходили. Я хочу сказать, ведь это прекрасный дом. Им нужно радоваться, что я спасла его. Лучше бы помогли мне извлечь выгоду, я бы привела его в порядок. Наш город предоставлен аутсайдерам, людям из Олбани или Нью-Йорка, откуда угодно. Вы просто не поверите, на что только не способен этот город, лишь бы поощрить учреждение здесь предприятий-аутсайдеров! Знаете, здесь есть корпорация экономического развития, и все, чем там занимаются, — предоставляют льготы по налогам, разрешают отклонение уровней шумов от нормативных, разрешают нарушение существующих в данной зоне правил хозяйствования, организуют обучение рабочим специальностям. И бог его знает, чем еще — все для того, чтобы уговорить фирмы-аутсайдеры учредить здесь свои филиалы. Я не хочу сказать, что этого делать не стоит. Стоит. Людям нужны рабочие места, они нужны всем нам.

Джульет снова почувствовала взгляд Мюррея. Некоторое время она сидела смирно, позволяя ему разглядывать себя, смутно осознавая, как учащается ее дыхание. Потом повернулась в его сторону. Он с притворной застенчивостью созерцал пламя в камине.

— Но волнует ли моих соседей то, что произойдет с домом? Ни хрена, извините, им наплевать, если мой дом окончательно погибнет, — продолжала тем временем Каролина. — Нет. Они будут только довольны. Не было ни души, никого, кто купил бы этот дом за любую цену. Он здесь просто стоял и разваливался, хотя был самым красивым домом в городке. Им это безразлично. — Ее чистый, приятный голос чуть-чуть погрубел. — Если мой гость паркует свою машину на улице, если я не подстригаю газон, если я выставляю мусор днем раньше, потому что меня не будет дома, — что бы я ни сделала, они всегда находят причину для того, чтобы натравить на меня копов. И все это потому, что однажды у меня, возможно — если мне повезет, — будет четыре посторонних человека, которые здесь остановятся на ночлег, и пять машин, оставленных на подъездной дорожке к моему дому!

Джульет рассеянно кивнула, как бы одобряя ее. Она была уверена, что Каролина рассказывает им далеко не все. Но ей было легко представить себе, что некоторые ближайшие к постоялому двору домовладельцы хотели бы, чтобы его здесь не было. Она и сама удивлялась, каким образом получаемая время от времени плата за номер могла удерживать на плаву подобное хозяйство. Потом до нее дошло: коль скоро «Кэндлуик» является коммерческим предприятием, Каролина может претендовать на то, чтобы содержание дома и вносимые в него усовершенствования считались расходами предпринимателя при исчислении налогов.

Каролина снова отхлебнула глоток пива.

— Извините, я вроде как киплю от злости по поводу всего этого, — сообщила она, и оба ее слушателя решили, что это слишком точное определение, заслуживающее чего-то большего, чем простого кивка, означающего согласие. — Скажите, а что привело вас в Гловерсвилл?

Джульет взяла себя в руки настолько, чтобы следить за тем, что говорит, и объяснила цель их визита, опустив происшествие с рукописью Вильсон и решив, что если о смерти миссис Кэффри сообщалось в местной прессе, то Каролина по крайней мере не свяжет это событие с ней самой. Она также не стала говорить, что Мюррей полицейский детектив. В ее изложении миссис Кэффри была всего лишь ее поклонницей, которая стала подругой, приехала в Нью-Йорк с визитом и была, к несчастью, убита. А теперь Джульет со своим другом приехала сюда, чтобы взглянуть на наследство, доставшееся ей по завещанию.

— Да, я слышала об Аде. Я хочу сказать, все слышали. Наш городок маленький, так что можете себе представить. — Каролина покачала головой. — Не то чтобы у нас тут своих убийств не было в избытке. Несколько лет назад трое подростков связали бывшего дружка одной девушки, избили его, посыпали раны солью, а потом задушили насмерть. Через пару месяцев двое парней задушили семидесятисемилетнего старика у него дома, а потом разъезжали в его же машине, похваляясь своим «подвигом». Об этом писали нью-йоркские газеты. Вы, наверное, читали. В тот же год один двадцатичетырехлетний парень взял такси и застрелил водителя. Гордиться тут, конечно, нечем, так ведь? А еще как-то подростки помочились на здания в центральной части города, слава Богу, не пытались поджечь их. Преступное хулиганство — вот как это называется. — Каролина вздохнула. — Пара людей наложили на себя руки. Мое поколение много шумело, но по крайней мере у нас была на то причина. Я, помню, ездила в Вашингтон, чтобы принять участие в марше 1967 года…