Подходя к столу, Карли окинула внимательным взором людей вокруг. У дверей дежурили два дюжих охранника: их она смерила сердитым взглядом, но лица «церберов» остались бесстрастны. За столом трое незнакомых мужчин. Еще до того, как кто-нибудь из них заговорил, по одежде, позам, выражениям лиц Карли безошибочно распознала в них американцев.

Священник представил друг другу всех присутствующих и пригласил девушек садиться.

Итак, Карли не ошиблась: эти трое – американцы. Самый здоровенный, тот, что жует сигару, словно вышел из фильма ужасов – ни дать ни взять Годзилла! Двое других – похоже, тоже парни крутые, но на вид более дружелюбные. У одного глаза цвета штормового неба и такой пристальный взгляд, что ему тяжело смотреть в лицо. Второй – ее ровесник или чуть старше, с растрепанными светлыми волосами, на вид безобидный и почти что милый. Когда Карли подошла ближе, он застенчиво улыбнулся ей, и взгляд его задержался на ее стройной фигуре.

К такому вниманию Карли привыкла. Однако не стала улыбаться в ответ.

– Прошу вас, садитесь, – повторил священник.

Все расселись за столом – мужчины с одной стороны, женщины с другой. Священник сел во главе стола.

– Коммандер Пирс, чтобы разбить лед, быть может, вы выложите карты на стол первым? Мне кажется, это значительно облегчит дело.

– О чем вы? – резко спросил мужчина, названный Пирсом. Как видно, священник ему не слишком нравился – и это навело Карли на мысль, что ему, возможно, стоит доверять.

– Ну, начните со своего имени. Звания. Организации.

Долю секунды коммандер Пирс молчал; затем, словно придя к какому-то выводу, достал из кармана бумажник и извлек оттуда серебристую, металлически блестящую карточку. Бросил ее через стол, и карточка оказалась между Карли и Марой.

На ее блестящей поверхности сверкала серебристая голограмма.

Один-единственный символ. Греческая буква.

Мара ахнула и обменялась обеспокоенным взглядом с Карли.

– Сигма?!

Карли гордо выпрямилась и отважилась взглянуть прямо в холодные серые глаза Пирса.

– Кто вы? – спросила она, коснувшись карточки. – Что это значит?

– Мы члены отряда «Сигма» – организации, связанной с УППОНИР.

Мара нахмурилась.

– Военный научно-исследовательский институт в США?

– Совершенно верно. Именно УППОНИР, через «Брушас интернэшнл», финансировала ваше исследование. – Взгляд его обратился к Карли. – Ваша мать знала о нашем участии и обещала хранить его в тайне. Мы полагаем, что знак «Сигмы», появившийся на мониторе в ночь убийства, мог быть призывом о помощи.

– И я о том же подумала! – воскликнула Мара, подавшись вперед.

– Или это просто совпадение? – заговорил молодой блондин по имени Джейсон. – Не увидели ли мы, как в тесте Роршаха, смысл там, где его нет?

– Не исключено, – Мара покачала головой. – Но как это выяснить? Без «Генезиса» и его программного обеспечения – никак.

– А «Генезиса» у нас больше нет, – заметил Грей. Как видно, он уже знал эту историю. Однако в голосе его не слышалось обвинения или досады.

– Нам удалось спасти жесткие диски с модулями, – добавила Мара.

Карли кивнула.

– Да, мы буквально вырвали их из рук тех ублюдков, что на нас напали.

…и убили мою мать!

Мара сглотнула.

– Думаю, мы потеряли бы и диски, если б вовремя не получили предупреждение об опасности.

– Что за предупреждение? – спросил Грей.

Мара обменялась быстрым взглядом с Карли.

– Программа начала вести себя странно. Прямо перед нападением. Как будто что-то почувствовала. Думаю, уловила сигналы GPS-маячка, который нам подбросили. Сейчас, вспоминая об этом, я испытываю беспокойство.

– Почему? – спросил Джейсон, делая себе бутерброд с сыром.

– Ева – так я назвала свой искусственный интеллект – напряженно прислушивалась к этому сигналу, выглядела почти испуганной. Как будто узнала его. И это заставило меня задуматься: что, если она его вспомнила?

– Но откуда? Где она могла слышать его раньше? – не понял Джейсон.

– В библиотеке, в ночь резни. – Мара бросила извиняющийся взгляд на Карли. – Если убийцы выследили жертв, подбросив матери Карли или еще кому-нибудь такой же маячок, память об этом могла сохраниться в глубинах сознания Евы, в недрах ее квантового процессора. И, может быть, теперь она узнала этот сигнал.

– И связала его с кровопролитием и убийством, – закончил Грей.

Мара кивнула.

– Это не на шутку меня пугает. Ева – та, что украдена из гостиницы – в своем нынешнем состоянии очень нестабильна. Ее разум и психика незрелы. Такая хрупкость в неопытных руках…

– Или и того хуже, – прервал священник, – в руках злодеев.

Все взгляды обратились на него.

– Отец Бейли, – нахмурился Грей, – а вы-то что обо всем этом знаете? Какое вы имеете к этому отношение?

– Ах да, коммандер Пирс… Я ведь обещал вам выложить свои карты на стол. – Он кивнул на серебристое удостоверение Грея. – Так же, как вы выложили свою.

Из кармана священник извлек две черные карточки и положил их на стол, бок о бок. Выглядели они словно два парных кусочка обсидиана – черные блестящие прямоугольники, будто извлеченные из церковного витража. Ощущение это подкреплялось тем, что на карточках красовались одинаковые символы: на каждой скрещенные ключи, перевитые лентой и увенчанные папской тиарой.

Карли ничего не могла понять. Она знала, что скрещенные ключи с тиарой – папская печать, знак Папы Римского; но это ничего не проясняло.

Грей с другой стороны стола, прищурившись, разглядывал карточки. И вдруг резко встал, отодвинув стул. Как видно, ему открылась разгадка.

– Знак Близнецов… – проговорил он.

25 декабря, 17 часов 55 минут

по западноевропейскому времени

Лиссабон, Португалия

Пирс смотрел на отца Бейли через стол широко раскрытыми глазами.

Так вот почему он выглядит так знакомо![31]

В веселом блеске глаз Бейли было что-то отцовское: так родители умиленно и с нежностью любуются своими детьми. Такое выражение Грей видел раньше лишь раз – в глазах старика, ныне давно умершего, но в свое время оказавшего «Сигме» неоценимые услуги.