Как деловой человек, Трамп, разумеется, не мог не задуматься о том, где же взять средства на постройку этих гигантских стен. С его точки зрения, оплатить постройку разделительных барьеров между США и Мексикой должна… Мексика. «Я хотел бы построить большую стену. И никто не строит стены лучше меня, поверьте. Я построю её очень недорого. Я построю большую‑большую стену на нашей южной границе, и заставлю Мексику заплатить за её строительство», — сказал он, объявив о своем вступлении в президентскую гонку[176].

Именно эта часть его плана и вызвала наибольшее раздражение у официальных властей южного соседа США. «Я заявляю категорически и однозначно: Мексика ни при каких обстоятельствах не будет оплачивать строительство стены, возвести которую предлагает мистер Трамп», — прокомментировал предложение миллиардера министр финансов Мексики Луис Видегарай Касо. А бывший президент Мексики Висенте Фокс был ещё более прямолинеен: «Я не буду платить за эту грёбаную стену!» — и сравнил Трампа с Гитлером[177].

Когда эта книга уже готовилась к печати, Трамп провёл встречу с президентом Мексики Энрике Пенья Ньето, на которой, в частности, обсуждалась проблема строительства стены. Хотя мексиканский президент, разумеется, отказался «платить за стену», по крайней мере, публично, последовавшая пресс‑конференция Трампа и Энрике Пенья Ньето показала, что переговоры прошли успешно, и непреодолимых разногласий между двумя политиками нет[178].

Вторая «горячая» тема, которая надолго заслонила от широкой публики другие пункты предвыборной программы Трампа — его отношение к мусульманам. Трамп неоднократно говорил о том, что главной угрозой глобальной безопасности считает Radical Islamic Terrorism — радикальный исламский терроризм. Но до лета 2015 г. он, в основном, рассматривал эту проблему в контексте американской внешней политики (в первую очередь, на Ближнем Востоке[179]), и лишь с момента вступления в президентскую гонку стал делать заявления о необходимости ужесточения иммиграционного законодательства по отношению к прибывающим в США мусульманам. Правда, на первых порах его высказывания на эту тему были довольно противоречивыми. В речи 16 июня в Башне Трампа он вообще постарался обойти проблему мусульман (единственным исключением было упоминание им истории с Боуи Бергдалом, как примера слабой и уступчивой политики Обамы в отношении исламистов)[180]. «Мы получили предателя Бергдала, они (исламисты, — К. Б.) получили пятерых убийц‑террористов, которые теперь вернулись на поле боя и будут стараться убить нас», — заявил Трамп.

Встреча Трампа с избирателями в Рочестере, Нью‑Гемпшир, 17 сентября началась с провокационного вопроса о его отношении к исламской угрозе. «У нас в стране существует проблема. Она называется «мусульмане», — заявил один из участников митинга. — Мы знаем, что действующий президент — один из них. Знаете, он даже не американец».

После этого вступления, явно рассчитанного на то, чтобы вызвать положительный отклик со стороны кандидата (то, что Трамп долгое время поддерживал гипотезу о неамериканском происхождении Обамы, хорошо известно), активист задал вопрос, как Трамп планирует решать проблему существующих «по всей Америке» тренировочных лагерей исламистов. Но Трамп, к разочарованию тех, кто ожидал от него очередного hate‑speech, отреагировал крайне сдержанно: «Мы рассмотрим это и многие другие вещи, — ответил он. — Многие люди говорят, что происходят плохие вещи. И мы их обязательно рассмотрим»[181].

Правда, несмотря на такую дипломатичную позицию (вообще‑то нехарактерную для нашего героя), он всё равно подвергся критике со стороны своей будущей главной соперницы Хиллари Клинтон. «Дональд Трамп не отвергает ложные утверждения о президенте Соединенных Штатов и ненавистнические высказывания о мусульманах — это возмутительно и просто неверно, — написала она в своем Твиттере. — Прекратите это!»

Между тем, никаких «ненавистнических высказываний» в отношении мусульман Трамп в это время ещё себе не позволял. Более того, спустя всего пару дней после своего выступления в Рочестере он сказал журналистам: «Я люблю мусульман. Я считаю, они прекрасные люди». И добавил, что не видит никаких проблем в том, чтобы назначить в своё правительство мусульманина.

Всё, однако, изменилось после серии резонансных террористических актов, потрясших Европу и Америку в конце 2015 г.

13 ноября террористы захватили заложников в парижском театре «Батаклан», расстреляли посетителей нескольких кафе и едва не взорвали стадион «Стад де Франс», на котором шёл матч Франция‑Германия. Всего в тот день в Париже погибло 150 человек, и около 300 были ранены[182]. Трамп отреагировал на трагедию очень живо: он, в частности, дал эмоциональное интервью крайне правому французскому изданию Valeurs Actuelles, в котором, в частности, сказал: «Если бы я был в театре (Батаклан), я стал бы стрелять по террористам. Меня бы, скорее всего, убили, но я, по крайней мере, обнажил бы оружие»[183].

После этого Трамп заявил, что выступает за создание базы данных всех мусульман в Соединённых Штатах и программы слежки за мечетями. Разумеется, его немедленно обвинили в расизме и дискриминации по религиозному признаку, причём на этот раз критиковали его не только соперники‑демократы, но и свои же однопартийцы. А СМИ набросились на Трампа с такой яростью, что за гневными филиппиками в его адрес как‑то потерялись исламофобские заявления других республиканских кандидатов, таких как Тед Круз и Джеб Буш. Они тоже отдавали предпочтение христианским беженцам перед мусульманскими, и (с некоторыми оговорками) предлагали сегрегировать их по конфессиональному признаку. Но журналисты как бы не замечали их исламофобии. Возможно, предполагает политический обозреватель Макс Фишер из Vox, «отчасти это вызвано тем, что лидеры Республиканской партии осуждают наиболее возмутительные заявления Трампа, а потому средства массовой информации могут спокойно критиковать его, не опасаясь обвинений в предвзятости и делая вид, что это исключительно проблема самого Трампа»[184].