– Родина-Мать! Что они делают с тобой, о, Родина-Мать!

Лицо Градобоева, исступленное, с искаженным ртом, занимало весь экран.

Ударами тесаков вскрывали чрево. Вываливали красно-лиловые кишки. Громадное, как черный булыжник, сердце. Липкую, как моллюск, печень. Работник бензопилой раскраивал тушу надвое, и две половины раскачивались, розовея ребрами. А работники, голые по пояс, перепачканные кровью, казались палачами.

«За что они тебя, наша матушка! За что они, изверги, мучают тебя и казнят!»

Площадь волновалась толпой. Трибуна казалась эшафотом. На ней в безумном упоении улыбался Градобоев.

Работники острыми совками вычерпывали из глазниц выпученные, с огромными белками глаза. Вырезали язык. Отсекали губы. Безгубая, с обнаженными зубами голов, жутко смеялась.

«Вглядитесь в это лицо! Не Антихрист ли пришел на Русскую землю?»

Возникло лицо Градобоева в счастливой судороге, озаренное салютом.

«Родина, отстоим тебя от захватчиков! Есть кому тебя защитить!»

Возник истребитель, замедляющий бег по бетонному полю. Из кабины поднимался Чегоданов, в камуфлированном облачении, в стратосферном шлеме.

Шел легкой походкой, и его приветствовал строй солдат-победителей.

Немврозов эффектно простился со зрителями. Бекетов налил бокал шабли и медленно, с наслаждением выпил.

В Доме Правительства собрался предвыборный штаб Чегоданова, чтобы обсудить последствия митинга на проспекте Сахарова. В кабинете, во главе стола, сидел Чегоданов, внимательный, строгий, в своем любимом темно-синем галстуке, который он надевал в особо торжественных случаях. Глава штаба режиссер Купатов, сумрачный и усталый, похожий на лысого льва, вертел в руках неизменную трубку с холодным пеплом. Подносил ее к седым усам и вдыхал сладостно-горький дух. Глава президентской Администрации Любашин, с траурным лицом, весь в черном, напоминал печального пастора, которого пригласили на исповедь к неизлечимо больному. Министр внутренних дел Закиров, с морскими звездами на плечах, преданно смотрел на Чегоданова, обнаруживая трепетную готовность выполнять его указания. Председатель Центральной избирательной комиссии Погребец, с железной бородой старообрядца, с огромным иконописным лбом, был невозмутим и выражал готовность стоически встретить любые превратности судьбы. Начальник личной охраны Божок, с крепкими плечами и могучей шеей, недружелюбно посматривал на собравшихся, ревнуя их к Чегоданову. На мясистом безбровом лице остро поблескивали синие глазки, то злые, то веселые. За столом оставались свободные места. Не занимая их, в стороне, в удобном кресле сидел президент Стоцкий. Ему не было места во главе стола, где восседал Чегоданов, но он не желал выглядеть подвластным Чегоданову, подобно остальным членам штаба. Поэтому занял нейтральную позицию, вне иерархии. Так же в стороне сидела Клара, неизменная спутница Чегоданова, с распущенными черно-стеклянными волосами, в платье с глубоким вырезом, в котором круглились смуглые груди. Ее яркие восточные глаза с обожанием смотрели на Чегоданова и с недоверием и отчуждением – на придворную свиту.

– Я приветствую всех собравшихся и прошу высказать свои соображения относительно последних событий, случившихся в Москве на протестных митингах. – Чегоданов говорил тихо и вкрадчиво, как это водилось за ним, когда дело касалось особенно тревожных событий. – Начнем с вас, Ярослав Аркадьевич, – обратился он к режиссеру Купатову.

– Признаюсь, я ходил на митинг и смотрел не отрываясь. Это грандиозное действо, в нем было что-то античное, – отдельные актеры и сопровождавший их хор. И когда в морозном небе, над тысячной толпой взлетел салют, я, признаюсь, пережил момент катарсиса. Отличная режиссура, отличный состав актеров, отличный театр под открытым небом. – Купатов со значительным видом умолк, полагая, что на подобную оценку не способен никто другой.

– Приятно узнать, что вы получили художественное наслаждение, Ярослав Аркадьевич. – Губы Чегоданова побледнели и сложились в трубочку, что выдавало в нем крайнее раздражение. – Значит, у оппозиции есть талантливый режиссер. А разве у нас нет талантливого режиссера? Разве вы, Ярослав Аркадьевич, не способны предложить встречную режиссуру? Разве вам нечего нам предложить?

– Ну, отчего же. Я думал об этом. Мы тоже могли бы ответить. Например, народный молебен об изгнании из Москвы Антихриста. По телевизору уже прозвучало, что Градобоев – Антихрист. Так вот, в воскресенье на всех московских церквях звенят колокола, и от церкви к церкви идут крестные ходы с хоругвями и иконами. Они стекаются к проспекту Сахарова, где проходил митинг, и священники кропят заклятое место, изгоняют из Москвы злой дух. Это транслируется на всю Россию. – Все это Купатов произнес не слишком уверенно. Было видно, что театральное действо не до конца им продумано.

Чегоданов язвительно улыбнулся и тихим шелестящим голосом произнес:

– Спасибо, Ярослав Аркадьевич. Это напоминает «Хованщину».

Глава Администрации Любашин, стараясь угадать тайный замысел Чегоданова, чтобы быть созвучным этому замыслу, произнес:

– Не пора ли начать спецоперации, Федор Федорович? Коммунист Мумакин нарушил взятые обязательства, и мы можем опубликовать видеозапись, где он обязуется удерживать партию от радикальных действий. Пускай его растерзают его же коммунисты. Почему бы нам не запустить в Интернет фотографию Лангустова, где он играет в постели с хорошеньким белокурым мальчиком? Не думаю, что это понравится нашему консервативному народу. А Шахес, этот вероломный прохвост, – мы расскажем публике, как его благовидный фонд получает деньги американских евреев и эти деньги идут на подавление русских националистических организаций. Что касается Градобоева, у него есть ахиллесова пята, куда можно вонзить острие. Его любовница Елена Булавина. Ей можно сделать больно, и это заставит Градобоева остановиться? – Любашин произнес все это тихо, потупив глаза, в своем черном облачении похожий на лютеранского пастора.

Клара гневно блеснула лучистым ненавидящим взглядом. Чегоданов уловил ее порыв, гася эту вспышку ненависти.

– Ваши предложения не блещут новизной. Никто не удивится, если у Лангустова в постели найдут козу. Мумакину мы увеличим тайное финансирование его партии на десять процентов, и он улетит с этими процентами в клюве, как цапля с лягушкой. У Шахеса еврейские деньги? А вы хотите, чтобы это были юани? Что касается Градобоева, он только и ждет, чтобы его сделали мучеником. Вместо одной любовницы он найдет другую. К тому же с женщинами мы не воюем. У каждого из нас есть женщина, а значит, ахиллесова пята. – Чегоданов взглянул на Клару, и та ответила благодарным обожающим взглядом. – В наших действиях мы должны соблюдать осторожность. Общество перенасыщено протестными настроениями. Один неверный шаг, и возникнет цепная реакция революции. Нужны нетривиальные системные решения.

– Системное решение есть, Федор Федорович. – Министр внутренних дел Закиров шевельнул плечами, все его звезды ожили. Казалось, сейчас они начнут падать с плеч и разбегаться по столу. – Спецоперации на Кавказе становятся все многочисленнее, и можно, при желании, придать им видимость военных действий. Война на Кавказе, террористические акты в российских городах, в том числе и в Москве, – весомый повод отменить выборы. Мы выиграем эту войну, и вы проведете парад победы в Махачкале или в Назрани. После этого вам гарантирована победа на выборах. – Звезды на плечах министра замерли, он ждал ответа на свое системное предложение.