Дверь в квартиру оказалась сейфовой. Помимо металлических ключей, она была закрыта цифровым паролем и читала отпечатки пальцев. Через пять минут Алёша с Лизой вошли внутрь.

– Разувайся! – объявила Лиза.

– А… ну… это… – ошарашенно промямлил Алексей.

– Не бойся! Папа до полночи на работе.

– Да я не о нём…

– А, поняла. Не бойся всё равно. Прислугу я отправила. Давай, пошли в гостиную.

Алёша, озираясь, вошёл в двери с витражами, изображающими древнегреческих атлантов. Вся гостиная была исполнена в античном духе: белое ковровое покрытие и мебель в том же цвете в стиле раннего ампира. Маленький журнальный столик из стекла на бронзовых опорах в виде полуженщин-полуптиц. Камин в изящной белой плитке, непонятно, кем зажжённый, по краями с кариатидами. Десяток безделушек на каминной полке а-ля Первый Консул. Амуры на большущих белых постаментах, с удивлением смотрящие из-за почти что театральных золотых портьер. И всё это – в хрустальных бликах идеально вычищенной (может, даже новой?) люстры.

Алексей стоял, раскрывши рот.

– Ну, что? – спросила Лиза. – Испугался?

Она нежно обняла Алешу сзади.

– Да не бойся, дурачок! Ведь мы вдвоём! Признайся, ты хотел?

Двуколкин отвечал вопросом на вопрос:

– Ты правда здесь живёшь, Лиз?

– Ну, да, правда… Как ещё-то? Глупости какие… Я бы сюда иначе не вошла. Замки-то видел?

– Видел.

– Ну и что?

– Но Лиза… Это всё… так дорого!

Повисла тишина.

– Выходит, ты из очень обеспеченной семьи, – сказал Двуколкин, сам не зная, плакать или веселиться.

– Ну… да. Что-то вроде этого. И – дальше?

– Но я думал, ты как все!

Тут Лиза удивилась:

– А что все – не так?

– Не так? Не так, ещё бы! Лиза, ты же помнишь, что мы говорили про крестьян Боливии!

– Ну, я не про Боливию, – смущённо отвечала Лиза. – Там-то всё понятно. Я про нас…

– Чёрт, Лиза ты смеешься!? Да никто так не живёт! Ты дочка олигарха? Почему ты раньше не сказала?

– Разве это важно?

– Это… это…

Было важно, потому что получалось, что они теперь из разных классов! То есть будут не на общей баррикаде, когда всё начнётся. То есть, Лиза – это враг… Ну нет, об этом думать не хотелось!

– Ничего не понимаю! Почему же ты работала в «Мак-Пинке»!? Да на самой низшей должности!?

– Ну… папа говорит, это полезно.

Бред сгущался. У Алёши закружилась голова.

– Да ладно, не грузись! – сказала Лиза. – Если тут тебе не по душе, пошли в библиотеку. Она вместе с кабинетом.

Алексея потащили через длинный коридор в другое место, отворили перед ним дверь и ввели в большую комнату. Такого удивительного зрелища ему не приходилось видеть в жизни.

Посреди стоял здоровый стол с огромной кучей всякой навороченной фигни вроде ноутбука, дорогущих ручек, золотого пресс-папье и прочего. Особо выделялось кресло: широченное, похожее на трон, конечно же, из кожи, с подлокотниками в виде двух голов медведей – оно будто делало начальником любого, кто лишь в него сел. При этом со всех стен, волшебно превращённых в стеллажи, смотрели батареи Ирвина Уэлша, Куопленда, Чака нашего Паланика… От «альтернативной» серии одна стена была сплошь рыжей. Алексей глазам не верил: были тут и Эрих Фромм, и Ги Дебор, и весь Лимонов, и Проханов, и Тарасов, и «Моя жизнь» Троцкого, и всё, что вышло русского о Че. Виднелась знаменитая «Поваренная книга анархиста» между книжками Кропоткина и Савинкова. Что касалось Алоизия Омлетова, то он здесь был представлен даже в нескольких изданиях и стоял по центру как любимой автор обладателя медвежьего сиденья.

Лёшу охватил восторг. Библиотека контркультуры – вот что настоящее богатство! Он ходил от полки к полке, трогал, удивлялся, ощущал себя в волшебном царстве, беспрестанного говорил:

– А это можно? А вот это? Можно, Лиза?

Девушка смеялась, лишь кивая и повторяя:

– Можно, можно! Это ж надо, как ты удивился! Я же говорила, что мой папа любит эти вещи… Да и я порой читаю.

Наконец, ей надоело наблюдать Алешины восторги, и, забрав из его рук том Витухновской, Лиза кинула бой-френда на медвежье кресло. А потом уселась ему на колени.

– Ну, чего? – спросила она сладко. – Ты зачем пришёл, а? Книжечки читать?

Алёша улыбнулся и был поцелован в губы.

Лиза шарила руками под его одеждой и болтала:

– Ишь какой… глядите… Книжки ему интереснее меня… А, кстати. Папа ещё любит в Чежика играть!

– Какого ещё «Чежика»?

– Ну, Чежик… Я тебе, по-моему, говорила. Модная игрушка. Птичка там летает, гадит на солдат американских. Его Чежиком прозвали.

– Типа Чижик вместе с Че Геварой?

– Точно, точно!

«Йесс! – подумал Алексей. – Серёгина стратегия работает. Увлёкся даже этот олигарх, который восседает в кресле с медведями! Впрочем… Он и так был прогрессивным, судя по библиотеке? Или нет? Чушь, этот интерьер не может совмещаться с революционными воззрениями!».

Лизина рука ползла всё глубже, глубже…

Вдруг Двуколкин обнаружил на стене портрет Эрнесто. В трёх цветах, как, впрочем, и обычно – светло-красном, чёрном, белом, – он имел какой-то странный вид, как будто состоял из шариков.

– Послушай… – Алексей освободился из объятий Лизы. – Это из чего?

– Из жемчуга. Что, нравится? Там белый, чёрный, розовый.

Лёша выдохнул и от вопроса – золотая рамка или просто сделана под золото, разумно воздержался. Просто предложил:

– А может, нам найти, где поудобней?

Просто невозможно было заниматься этим перед грозными очами странного жемчужного Гевары!

В Лизиной спальне ноги Алексея сразу потонули в восхитительном ковре. Потом Двуколкин прилепился к здоровенному аквариуму, где шныряли симпатичные пираньи в настоящих джунглях из какой-то экзотичной водной зелени. Потом поинтересовался статуэтками саксонского фарфора, копией картины Боттичелли с Лизиным лицом вместо Мадонны, бриллиантовым колье, висящим на каком-то выключателе, с которым рядом находился рядом туалетный столик с кучей всяких женских прибамбасов…

– Так! Всё! Хватит! – объявила Лиза.

И Алеша оказался на кровати, огроменной, очень мягкой и при этом абсолютно круглой.

– Ну ползи ко мне, мой котик!

Он пополз, но добрался едва до середины, когда Лиза, не дождавшись, навалилась на него всем весом, прижав самое ранимое. Двуколкин извернулся. Лиза поднялась, встав на колени, сняла платье, кинула его туда, где были статуэтки, разумеется, смахнув одну из них на пол, и показала Алексею нижнее бельё «Версаче». Алексею почему-то стало страшно. Лиза принялась тереться о него всем телом, точно так, как он мечтал во сне, но почему-то это не несло ни удовольствия, ни даже расслабления. Алексей не мог себя настроить на любовь. Увидев, что её усилия тщетны, Лиза встала и спросила, что случилось.