Доктор сделал последнюю длинную затяжку и щелчком отправил окурок в кусты.

— Режиссер серьезно расхворался, — ответил он. — Сердце, давление. Я не ожидал. Думал, он покрепче окажется. Но поговорить с ним можно. Хотите сделать это прямо сейчас?

— Да. Чего тянуть? Раз здоровье позволяет…

— Только недолго.

Доктор проводил Марата к больному, а сам деликатно вышел.

Режиссер правда выглядел паршиво, — бледный, глаза ввалились. Господин «Багров» присел на длинную пластиковую скамейку.

— Вы кто? — повернувшись к нему, спросил Бахмет.

— Меня зовут Алексей Юрьевич Багров, — представился Марат. — Эксперт из правительственной комиссии.

Больной продолжал смотреть на него напряженным, ожидающим взглядом.

— Я по поводу взрыва.

— А-а… Но я ничего не видел. Болел.

Выражение лица Бахмета переменилось. Теперь оно стало лихорадочно-нетерпеливым.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Марат.

— Скверно, молодой человек… Весьма скверно! Вот, никогда не думал, что здоровье подведет. Съемки здесь, на Памире, почти закончены, пора в Москву возвращаться, а я слег. Куда это годится?

Режиссер сердито засопел, его скулы покрылись румянцем.

— Разрешите полюбопытствовать, как ваш фильм будет называться?

— «Взрыв в туннеле»… — буркнул режиссер.

— Мило… Очень мило.

— Название фильма тут ни при чем, если вы это имеете в виду! — взорвался Бахмет. — Обычное совпадение. Не занимайтесь глупостями, молодой человек, а то из-за таких, как вы, наша группа вынуждена торчать тут, в горах. Когда нам давно пора в Москву. Каждые сутки задержки стоят денег, между прочим.

— Я понимаю.

— Ни черта вы не понимаете! — возмутился режиссер.

Господин «Багров» предпочел оставить его выпад без внимания.

— Расскажите, как с вами произошла эта неприятность? — как ни в чем не бывало продолжал он.

— Какая? У меня их полно.

— Ну… каким образом вы заблудились в туннеле?

Бахмет подозрительно уставился на посетителя, долго молчал.

— Не знаю… — с трудом выдавил он. — Не помню. Ничего не помню…

— Совсем ничего? С какого момента вы перестали осознавать, что происходит? Съемки взрыва помните?

— Съемки помню, — кивнул режиссер. — Все получилось удачно, даже не пришлось делать лишних дублей. Потом… мы начали собираться… складывать оборудование… Да! Кажется, свет погас! Я уже тогда ощущал какую-то дурноту… Наверное, это усталость. Я очень устал… Фильм стоил мне нервов, молодой человек. И каких нервов! Организм держался на одном энтузиазме. А когда все закончилось… он сдал. Ничего удивительного. Для творческих людей это обычное явление.

— Вы говорили… свет погас?

— Да! Представьте себе: мы складываем вещи, все валятся с ног от усталости, суетятся, торопятся, и вдруг — ни с того, ни с сего гаснет свет. Наступает кромешная тьма. Вы знаете, что такое темнота под землей? Уверяю вас, что нет! Я тоже не знал. Это совсем не то, к чему мы привыкли. Совсем не то…

— Вы в тот момент ничего необычного, подозрительного не заметили?

— Кроме того, что свет погас, ничего, — нехотя ответил Бахмет. — Мне уже тогда было нехорошо. Сердце прихватило… и голова закружилась. Пожалуй, больше я ничего и не помню.

— Что было после того, как погас свет? Режиссер закрыл глаза, всем своим видом давая понять, что разговор утомил его.

— Я же сказал… больше ничего не помню. Ну, крики раздались… возня… кто-то упал… Не знаю!

— Что, ни у кого не оказалось ни фонаря, ни лампы? Бахмет начал злиться.

— Наверное, фонари были, — раздраженно ответил он. — У строителей, да и у наших ребят. Какое-то запасное освещение на такой случай предусмотрено, как я понимаю. Только вы об этом лучше рабочих расспросите или инженеров. Я не специалист. Мне стало плохо… понимаете? Кто-то же чувствовал себя нормально, больше видел, слышал? Вот вы их и расспрашивайте.

— Я обязан поговорить со всеми, — терпеливо объяснил посетитель. — Такая у меня работа.

— Но я уже все сказал!

Марат понимал, что Бахмет о чем-то умалчивает. Как вызвать его на откровенность?

— Вы остались в туннеле? Или вышли?

— Не помню… — раздраженно ответил режиссер. — Кажется, нет. Я брел по камням… потом упал. Видимо, долго лежал, замерз… Значит, это было не в туннеле. Меня нашли какие-то люди. Двое… Да, точно, двое. Уже рассвело… Все! Больше мне добавить нечего.

Марат чувствовал, когда пора прекратить задавать вопросы.

— Спасибо, вы мне очень помогли, — примирительно сказал он. — Может быть, у вас есть какие-нибудь просьбы, пожелания?

Глаза Бахмета радостно блеснули.

— Когда мне можно вернуться в кишлак? К своим? Съемки закончены, и мы напрасно теряем время. Почему нас не выпускают?

— Думаю, это дело поправимое, — улыбнулся Марат. — Скоро все формальности будут соблюдены, и вы сможете ехать. Главное, чтобы здоровье позволило.

Режиссер помрачнел.

— Я все еще неважно себя чувствую, — признался он. — Слабость. И голова кружится.

— Полежите пару деньков. Куда торопиться?

— Вы правы.

— Не знаю, говорить вам или нет… — медленно, будто сомневаясь, произнес Марат. — С одним человеком из вашей группы произошел несчастный случай.

— С кем? — встрепенулся режиссер.

— С Ларисой Мельниковой.

— А что с ней?

— Погибла. Упала в расщелину. Вы только не волнуйтесь…

— Господи! — Бахмет закрыл глаза и судорожно глотнул. — Какой ужас.

— Возможно, ее убили…

Режиссер приподнялся и внимательно посмотрел на посетителя. В его лице что-то изменилось.

— Вы ничего не понимаете! — многозначительно произнес он. — Ничего не понимаете!..

Галактика Эол, планета Хелион. Далекое прошлое

На берег неуклюже выбралась огромная черепаха. Ее золотистый панцирь ослепительно блестел на солнце, а широкие лапы глубоко утопали в песке. Черепаха направлялась к растущим неподалеку деревьям, чтобы спрятаться в тени.

Она жила рядом с высоким домом из прозрачного материала, окруженным множеством сине-зеленых шарообразных деревьев с широкими, как зонтики, листьями. Ветки деревьев, усеянные гроздьями спелых ягод, сгибались под их тяжестью. Расположившись в благодатной тени, черепаха задремала. Резкий порыв ветра и легкое гудение встревожили ее. Она подняла голову и посмотрела вверх блестящими желтыми глазами. С неба спускалась круглая сверкающая машина.