– С вами говорит капитан милиции Коржев Андрей Александрович.

– Кто? – Я буквально остолбенела. – Капитан милиции? А что, собственно, произошло?

Капитан Коржев рекомендовал мне немедленно явиться на дачу в Холщево. Он даже заметно воодушевился, узнав, что я нахожусь на Ленинградском проспекте и двигаюсь в холщевском направлении.

– Мне нужно в Дубровск, в больницу к тетке, – сопротивлялась я.

– Здесь дела поважнее, чем больница.

– Какие еще дела?

– Труп.

– Вы шутите?

– Труп на принадлежащем вам участке.

– Я… я… Не может быть!

Коржев что-то сказал в ответ, но я ничего не слышала, оглушенная страшным словом «труп».

Через полчаса я въезжала в Холщево, успев за это время проиграть все мыслимые и немыслимые гипотезы.

Ко мне на дачу забрался бомж. Говорят, бомжи любят селиться на пустующих дачах. Забрался и умер…

Ах нет, какой же бомж?! Мой участок день и ночь караулит Вова. На пару с Валентином. Точно, это происки Валентина! Решил таким образом заманить меня на рандеву.

Ерунда! Он и думать забыл о рандеву со мной. Нет, дело все-таки в воде. Сколько же от нее беспокойств, а доходы пока что нулевые… Одна радость – благодаря воде о моем пребывании на свете вспомнил Стив. Правильнее сказать, вода дала ему повод позвонить. Он ведь не забывал, не забывал меня ни на минуту! Конечно, не забывал – вчера я это очень даже почувствовала.

У ворот нашей дачи стояли милицейские «жигули». Значит, правда труп. Может, Вова грохнул какого-нибудь строптивого инвестора? Что теперь начнется? Меня, как владелицу участка, затаскают по судам…

На даче было полным-полно милиции. Почти сразу после меня приехала еще одна машина, и оттуда вылезли люди в форме. Я не помню никого из них, кроме Коржева. Коржев белобрыс, у него вытянутое, слегка приплюснутое лицо, небольшие светлые глаза, внимательный взгляд и тихий голос.

Сначала он долго перебирал мои документы: паспорт, права, права, паспорт… Затем поинтересовался, знаю ли я такого Белецкого.

– Его убили?

– Нет. Расскажите, что вы знаете о нем.

– Он доктор в санатории «Холщево»… – начала я упавшим голосом.

А если сейчас, в довершение чуда, выплывет история наших отношений с Валентином?

– Когда и где вы познакомились с Белецким?

– Первого мая этого года, в поселке Холщево, недалеко от станции. Мы провели вместе всего один вечер…

– Вечер или ночь?

– И ночь, но это не имеет никакого значения.

– Больше вы не встречались?

– Нет, как же…

С каждой минутой я все острее ощущала трагизм таинственного события, случившегося у нас на даче, но почему-то не решалась уточнить, что именно это было за событие. И вместо того чтобы обратиться с этим кардинальным вопросом к Коржеву, я принялась покорно рассказывать о Раисе Дмитриевне, о нашей с Вовой беседе у ворот, ставшей вдруг такой роковой и судьбоносной.

– Вам известно, были ли знакомы Белецкий и Аксенов?

– Да, известно. Были, – поспешно сообщила я, но тут же осеклась. Сейчас он спросит: а от кого известно? Придется назвать имя Стива и впутать его в эту непонятную, но однозначно темную историю. Однако в следующую минуту меня осенило: – От Ирины Сергеевны Ермаковой, моей тетки! Она сейчас в больнице находится.

– Была ли Аксенова Дарья Эдвардовна знакома с Белецким? – продолжал Коржев.

– Даша? Не знаю. Думаю, нет. Я редко бываю на даче. И вообще, я собиралась продавать ее. И у Даши нет времени ездить сюда. Она очень занятой человек – хозяйка ветеринарной клиники «Айболит».

– А как вы объясните тот факт, что сегодня около двенадцати часов дня Аксенова приехала на дачу?

– Да… Она хотела переговорить с мужем, Владимиром Аксеновым, который жил здесь в последние несколько дней, и еще…

– Вы не могли бы уточнить, о чем именно собирались переговорить супруги Аксеновы?

– Нет, не могу. Это их семейные дела… Да вы у нее самой спросите!

– Это невозможно. Дело в том, что Аксенова погибла.

– Что?.. Повторите! Что вы сказали?!

– Сегодня Аксенову нашли мертвой на крыльце дома, принадлежащего вам.

– Нашли? Кто же нашел?

– Белецкий. Это он позвонил в милицию.

– А как он попал сюда?

– Уверяет, что ключи от дачи получил от Владимира Аксенова. У них какой-то совместный бизнес намечался…

– А где… где же Вова?

Коржев лишь мрачно усмехнулся:

– Очень интересный вопрос…

…Дашка лежала на носилках, покрытая брезентовой тканью цвета хаки. Цвет хаки и носилки рождали ассоциации с фронтом – с передовой. Дашка погибла. Но не на поле боя, защищая родину… В порыве ненависти, пошлой зависти, слепой злобы ее столкнул с крыльца человек, которого почти двадцать лет Дашка называла своим мужем.

Двадцать лет… Они поженились рано, кажется на втором или третьем курсе. Дашка была горда и счастлива: вся ее сознательная жизнь прошла вдвоем с мамой, а теперь у нее как у людей – семья, муж… Она не знала еще, что за семью, вожделенную с детства, придется бороться не на жизнь, а на смерть. Лучшие годы Дашка отдала этой напряженной борьбе.

С первого года их совместной жизни Вова неустанно ссорился с тетей Ирой и с коллегами по работе, ввязывался в сомнительные коммерческие предприятия, отчаивался, опускался, болел и показно сбегал в свой Крыжополь. Видно, он давно догадался, что семья у Дашки слабое место, и бессовестно пользовался этим – вел себя так, как хотел.

Дашка, гордая и даже в некотором смысле своенравная, безропотно терпела Бовины фокусы целых девятнадцать лет. Кто бы мог подумать, что на двадцатом году брака ей надоест терпеть?! Многое Дашка была готова простить своему мужу, но вот несправедливость… На каком основании он лезет в наши внутрисемейные дела? Требует, чтоб я отказалась от дачи?! Да еще третирует ее мать!

Сегодня она приехала в Холщево с намерением высказать Вове в глаза всю правду. Буквально: не видать тебе ни пяди земли! И вот погибла, защищая родную землю. И лежит теперь на носилках, красивая и молодая. При жизни я как-то не замечала ее красоты. А ведь она красива, моя сестра Дарья: большие темные глаза, по-детски пухлые губы, нежный румянец во всю щеку – ну прямо как у десятилетней Танюшки.

Сколько ей было? Тридцать восемь? В сущности, это совсем немного… Но это ее последняя цифра. Другой не будет. Дашка умерла. Погибла! Девочки останутся без матери. Без матери и без отца. В один день, в одну секунду. Они вдруг все разом предстали передо мной: Женя, Танечка, тетя Ира, осиротевшие, никому не нужные. О, я с готовностью сделаю для них все, но кто заменит им Дашу? Никто. Она ушла безвозвратно. Только сейчас я до конца осознала необратимость случившегося.