– …Давно надо было поговорить!.. Вот я и ухватился за этот случай только как за повод увидеть тебя. Я не робкий человек. Но, Ален, как дело доходит до наших с тобой отношений… до тебя… становлюсь несмелым мальчиком, как Буратино недоструганный. Или же, наоборот, – фанфарон, будто ломом опоясанный. Взглянет – лес вянет! В общем, не могу никак попасть в ноту, взять верный тон. А на самом-то деле я… Ален… – позвал Стив и вдруг затих.

– Что, Стив?

Я и сама сейчас чувствовала себя застенчивой девочкой-школьницей. И мне было одновременно страшно, муторно и радостно.

– Алена, я ведь люблю тебя.

Вот она – единственно небанальная, единственно нужная фраза на свете. Стив меня любит. Я закрываю глаза. В глазах как была, так и осталась – темнота. В голове колокольный гул и звон. А мое сердце, кажется, сейчас выскочит, запрыгает по столу среди тарелок и вылетит на радостях в открытую форточку… Меня любит Стив… Я сижу неподвижно как вкопанная, с закрытыми глазами. И не издаю ни звука.

– Ален, ты слышишь? – окликнул меня Стив. – Я люблю тебя.

Я улыбаюсь, словно во сне:

– И я тебя тоже… Мой Стив.

Он тихо обнимает меня и целует в закрытые глаза…

Я сижу не шелохнувшись и переживаю блаженный момент…

Но неожиданно в моем мозгу всплывает недавняя фраза Стива: «ломом опоясанный». И мне становится до ужаса смешно. Я представляю Стива, опоясанного ломом. Или вот еще: «взглянет – лес вянет». С трудом сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться. Господи, я совсем его не знаю! Где же он набрался всего этого?! А мой Стив, оказывается, собиратель фольклора! Вот он – Стив, опоясанный ломом, фанфаронски глядит на пожухлый лес…

Тут я не выдерживаю, прыскаю. И начинаю хохотать. Все мое нервное напряжение, скопившееся за эти дни, за месяцы, напряжение, которое я сдерживала, так старательно забивала в себя, вдруг выходит наружу. Я широко раскрываю глаза и вижу рядом хохочущего Стива. И кажется, хохочет все кругом: чашки, рюмки, пустые тарелки, лампа под потолком и даже непроглядная ночь. Боже мой, да я схожу с ума! Но мне совсем не страшно. Мне безумно хорошо. Я обнимаю Стива обеими руками за шею и утыкаюсь в его грудь, тоже сотрясающуюся от смеха.

В глубине души я завидую успешным людям. Этаким баловням судьбы. Все у них легко и быстро срастается, любые неприятности рассеиваются со скоростью сна или, в крайнем случае, утреннего тумана. Так у баловней – а у меня в этом смысле не жизнь, а сплошной закат солнца вручную.

После такого вступления вам несложно будет понять, почему я так высоко ценю собственные успехи. Ведь этих успехов за тридцать семь лет было всего раз, два – и обчелся! Пальцев на одной руке хватит, чтоб мои успехи пересчитать. Вот поэтому-то я и люблю вспоминать о них, смаковать детали, вновь и вновь переживая минуты торжества.

Вчера в этом смысле у меня был знаменательный вечер. И ночь была знаменательной, и сегодняшнее утро тоже. Менее чем за сутки перечень моих успехов удлинился на целый пункт. И какой пункт! Скажу вам откровенно – он один перевешивает все предыдущие! А все же как еще далеко до победы – окончательной и полной…

Внутренний голос подсказывал мне: на успехе лучше пока не сосредоточиваться. Ведь нелепые идиотские поступки мы совершаем не только от обиды или досады, но и от счастья.

И я не сосредоточивалась. С утра, как обычно, сделала макияж, выпила кофе и как ни в чем не бывало помчалась в «Иероглиф».

Надо заметить, что жизнь нашего издательства строилась по своему собственному особому календарю. Осень наступала здесь не первого сентября, а десятого августа – в тот день, когда Анна Игоревна после отпуска приступала к работе. Я имею в виду, что летняя лень и застой мгновенно сменялись шквальными осенними ветрами.

Я, однако, как могла, отстаивала свое право существовать в реальном российском климате. Ведь за окном пока еще стоит лето! А заявки на учебники есть. Много заявок! В том числе и с курсов, которые открываются в этом году в Ново-Переделкине. Я, между прочим, самолично моталась в эту тмутаракань и битых два часа беседовала с их директрисой. В общем, не стоит раньше времени заморачиваться и замораживаться.

Анна Игоревна послушала-послушала и ушла, внутренне оставшись при своем мнении. Я в который раз подметила ее нежелание со мной спорить. Если бы не Светка, она, наверное, без лишних слов отправила бы меня на Пушкинскую площадь орать в мегафон: «Покупайте учебники издательства «Иероглиф»!»

Итак, Анна Игоревна ушла, а я решила возобновить прекратившиеся было поиски Дашки. Все-таки, что там ни говори, а в глубине души я ощущала себя ужасно, неприлично счастливой. И еще: мне не давала покоя идиотская потребность поделиться своим счастьем с ближними. Нет, не душу излить – боже упаси! Я серьезно подозревала, что мои излияния повергнут моих ближних в настоящий шок.

Светка, например, ни на минуту не верит в возможность нашего нового сближения со Стивом и, как пить дать, осудит мою отчаянную попытку. К тому же от Кирилла по-прежнему – никаких вестей. Светка в последнее время вся измучилась, извелась, стала как будто сама не своя. Я ничего не говорю ей, а ведь я тоже в некотором смысле причастна к исчезновению Кирилла. Чего я наболтала ему тогда? Умничала, рисовалась… А должна была защищать Светкины интересы так же преданно, как она всегда защищает мои!

Чем я теперь могу помочь Светке? Да как обычно – ничем. Не буду огорчать ее, по крайней мере, дразнить своим внезапно вспыхнувшим счастьем.

А вот Дашке моя помощь просто необходима сейчас.

Дашка мгновенно подошла к телефону. Она дома, вчера поздно вечером приехала из Дубровска. Почему из Дубровска? Да что же тут удивительного – мать забрали в дубровскую больницу. Ну и условия в этой больнице! Люди после инсульта лежат в коридорах, медсестры не дозовешься, в туалетах грязь, кормят – в рот не возьмешь, отборной гадостью. Дашка пробовала договориться с одной сестричкой, чтобы та присматривала за тетей Ирой. Сестричка вроде согласилась и денег не так уж много потребовала. А потом Дашка передумала. Не могла она оставить мать в этом доме плача совершенно одну!

Но теперь дела уже лучше. Тетя Ира встает, выходит из палаты, руки-ноги у нее действуют, давление приближено к норме.

– Я приехала домой, вымылась, отоспалась, а сейчас на дачу собираюсь. Звоню Танюшке на мобильный – глухо. Абонент почему-то вне зоны действия сети. И Женька тоже хороша – нет бы о младшей сестре побеспокоиться!..

– А ты не знаешь? – выпалила я. – Вова тебе не сказал? Таня в Крыжополе.

– Да ты что?! У свекрови? Не может быть!

– Видишь ли, я в субботу ездила в Холщево, говорила с Вовой, думала Танечку повидать… Может, он просто не хотел, чтоб мы с ней общались… Может, он просто меня обманул?

– А как там дача… вообще? – опасливо поинтересовалась Дашка. – Он не предлагал тебе отказаться?