Большинство авторов XVI века были с ним согласны. Но принятие Парацельсом доктрины подписей – теории, что на каждом природном объекте имеется некий знак его полезности для человека, было намного более искренним, чем у большинства врачей. Он писал:

«Посмотрите на корень сатириона, разве он не похож на интимный орган мужчины? Соответственно, магия может восстановить мужественность и страсть мужчины. Есть еще чертополох. Разве его листья не колются, как иголки? Благодаря этому знаку магия открыла, что нет лучшего лекарства против внутренней колющей боли. Корень Siegwurz завернут в оболочку, как в броню. Это магический знак того, что он дает защиту против оружия. А Syderica похожа на змею, а значит, защищает от яда»[110].

Таким образом, Парацельс в своей теории отдавал преимущества практике. Все перечисленные травы продолжали использоваться и в XVII веке и даже позже (в народной медицине), хотя только немногие знали, какова была магическая причина этому.

Томас Нортон, объяснив, что слово «алхимия» произошло от имени короля Алхимуса, благородного «клерка», который очень много трудился, добавил, что «тем же самым занимался и король Гермес, создавший труд по астрологии, медицине, алхимии и естественной магии, причем последняя занимала главное место»[111].

Из всех мистических и оккультных наук естественная магия в конечном счете была самой эффективной. Внешне естественная магия была для натурфилософии тем же, что астрология для астрономии, но на самом деле она имела дело с проблемами, с которыми натурфилософия не справилась. Кроме того, это было намного более эмпирическое искусство, чем астрология или даже алхимия. Авторы XVI века, увлекавшиеся оккультизмом, пытались представить магию как ключи к природе. Они считали, что слово «маг» пришло из Персии, где якобы означало «умный человек или философ, так что магия включала в себя и естественную магию, и математику»[112]. И естественная магия якобы соответствовала их точке зрения. Немецкий автор Агриппа фон Неттесгейм (1486–1534), автор «О недостоверности и тщеславии всех искусств и наук» (The Vanity of Arts and Sciences, 1530), а также многочисленных книг по оккультизму, считал «естественную магию… главной силой всех естественных наук; которую поэтому называют вершиной и совершенством натурфилософии, и она на самом деле есть активная ее часть, выполняющая с помощью естественных сил и способностей через их взаимное и подходящее применение те вещи, которые недоступны человеческому разуму»[113].

Таким образом, по Агриппе, естественная магия – это изучение оккультных и таинственных сил природы естественными средствами. Иными словами, она отличается от собственно магии и по средствам, и по целям, которые были добрыми, а не демоническими. Как писал итальянский автор Дж. делла Порта (ум. в 1615 г.) в 1589 году: «Есть два вида магии: один неподходящий и имеющий дурную репутацию, поскольку имеет дело со злыми духами и состоит из чар и пагубного любопытства; его называют колдовством. Другая магия является естественной; ее признают и принимают, и ей поклоняются все умные люди»[114].

Силы, которые изучала естественная магия, – симпатии и антипатии (совместимость и несовместимость), знаки, магнитные притяжения, свойства трав и камней, механические искусства и оптические иллюзии – в общем, все «боковые тропинки» природы. Их мог контролировать только человек, знающий естественную магию. Отсюда современное английское слово Архимастер (Archemaster). Масштабы его «территории» были описаны математиком Джоном Ди в предисловии к первому английскому переводу Евклида (1570), в котором он отмечал важность не только математики, чистой и прикладной, но и изучения природы во всех ее проявлениях. Особенно красноречив он был в отношении потенциальных возможностей архимастрии, которые были чрезвычайно велики.

Ди считал, что архимастрия превосходит науки, основанные на наблюдении, такие как астрономия и оптика, вниманием, уделяемым «экспериментальной доктрине». Конечно, следует с осторожностью относиться к слову «опыт» XVI века. Для Парацельса и других мистиков оно слишком часто обозначало оккультный опыт. Но Ди, хотя сам был мистиком, здесь действительно имел в виду наблюдение за природой. Для Ди и еще некоторых авторов естественная магия вплотную приблизилась к экспериментальной науке. Иногда на самом деле естественная магия XVI века была неотличима от экспериментальной науки, поскольку исследовала влияние таинственных сил с помощью наблюдения и опыта. Естественная магия и экспериментальная наука в конце концов разделились, когда последняя объединилась со специфической формой натурфилософии, известной как механическая философия, которая старалась понять и дать рациональное объяснение и влиянию таинственных сил, и их причинам. Например, когда магнетизм смогли объяснить расположением магнетита, а радугу – отражением и рефракцией света, естественная магия утратила свое значение, а с нею и алхимия. Но это произошло только в середине XVII века.

Лучшая естественная магия, понимая природу, стремилась овладеть и управлять ею, таким образом разделяя силу, приписанную позднее Фрэнсисом Бэконом (1561–1626) экспериментальной науке. Он считал, что естественная магия – это «наука, которая применяет знание скрытых форм к производству чудесных операций, и, объединяя активы и пассивы, показывает чудесные произведения природы»[115].

Такова была ее подобающая сторона. Существовала также «распространенная и вырождающаяся» сторона. Такая магия порхает по многим книгам, впитывая легковерные и суеверные традиции и наблюдения, касающиеся симпатий и антипатий, скрытых и особенных свойствах…

Два аспекта естественной магии, серьезный и распространенный, экспериментальный и мистический, отмеченные Бэконом в 1620-х годах, оставались характерными для нее на протяжении всего XVI века. Большинство трудов по естественной магии были написаны с расчетом на широкий круг читателей, которым нравилось такое чтение и которые, возможно, даже проводили самостоятельно некоторые эксперименты. Хороший пример – «О тонкости» (On Subtlety, 1551). Этот труд итальянского врача и математика Кардана был написан на латыни, а потом переведен на французский. Кардан соединил математику, мистицизм и медицину в некий сплав, поскольку даже он сам не всегда мог разделить свои разнообразные интересы. В трактате расписаны вещи, которые воспринимаются чувствами, но которые разум понимает с трудом, если понимает вообще. Иными словами, по сути, в нем показана область естественной магии. Когда Кардан обсуждает природу четырех стихий и становится ясно, что больше всего его интересуют механические приспособления. Он описывает подвес для сохранения устойчивости стула на палубе корабля в море (так называемый карданов подвес), фейерверки (стихия огня), насосы (стихия воды) и многое другое. Результат – ориентированная на эксперименты версия средневековой «Суммы»[116] с акцентом скорее на силы симпатии и антипатии, чем на более традиционные объяснения схоластической натурфилософии.