в котором он не утонет, а внизу его будет подстраховывать лодка. К тому же, Анатолий Михайлович, я желаю снять наш прыжок на камеру и отправить фильм Императору и вдовствующей Императрице. Отчет, так сказать, о моем пребывании здесь.

— О-о, Анатолий Михайлович, мы же вам забыли сказать, — подал вдруг голос Белый, — здесь же в Дальнем господин Рыбалко организовал занимательную синему. Очень рекомендуем посетить, такое зрелище вы можете увидеть еще разве что в столице. Василий Иванович сам снимал, представляете?

— Неужели?

— Да-да, про летающего Серафима слышали?

— Про Фимку, что ногами зубы вышибает? — уточнил Стессель.

— Да-да, про него. Ну, так вот, Василий Иванович этого самородка нашел, всему обучил и снял. Представляете? А еще Василий Иванович сам может так же ногами махать. Слухи-то ходят! Солдатики его бывшие говорят, что он лягается как лошадь, только морды отлетают.

И мне тут пристало бы потупить глазки долу, засмущаться и залиться краской, но делать я этого не стал. Лишь кивнул, показав господам, что слухи не напрасные.

— Что же вы и вправду так же можете? — не поверил мне комендант. — Казаки оно понятно, народ этому делу обученный, они и джигитовкой развлекаются вместо обеда. А вы-то откуда узнали об этом? Кто же вас научил?

Я мысленно вздохнул. Разговор уходил в сторону, а я, признаться, уже и забыл, что людям врал по этому поводу.

— Так я ж родом в Верхнеудинска. Там один монах китайский меня чуть-чуть и подучил, когда я пацаном был. Ну а дальше сам где-то придумал, где-то подсмотрел.

— О как! — удивился Стессель. — Настоящий китайский монах? А они разве умеют так?

— Думаю, что не все. Но умеют. Тот монах говорил про монастырь Шаолинь. Не знаю, может врал, а может и нет. Давно это было, а я особо и не слушал. Меня кроме драк ничего от этого китайца PI не интересовало.

— Ну, что ж…, — удовлетворил мой ответ Стесселя. Тот снова полез в портсигар, задымил новой папиросой. — В таком случае я обязательно съезжу на вашу синему. А то и вправду все уже прикоснулись к этому искусству, а вот как-то еще нет. Да и в Питере мне не довелось посмотреть, все некогда было.

Я кивнул, показывая, что принял его желание к сведению. И на ближайший сеанс я забронирую для его семьи лучшие места.

— Ваше Превосходительство, а что же с разрешением на полет с утеса? — напомнил я свою просьбу.

— Ой, господи, да прыгайте вы куда хотите, — махнут рукой комендант. — Только головы свои не сломайте и в казематы не лезьте. Кто у нас там командует?

— Капитан Жуковский вроде, — подсказали ему.

— Ну вот; я напишу капитану, чтобы он вас с батареи не гнал. И прыгайте, как хотите, синематографируйте там что хотите. Когда вы желаете это сделать?

— Завтра, если погода позволит.

— Хорошо. Давайте завтра. А знаете, что? В полдень я сам туда подъеду, и вы сможете мне все продемонстрировать. Но только прошу вас, чтобы вы сняли мой штаб на вашу синему. Хорошо?

— Конечно, Анатолий Михайлович. Разве может быть иначе?

На этом моя аудиенция оказалась закончена. Слишком все просто получилось. Стоило мне заикнуться и Стессель пошел мне на встречу. Хотя, вызывает недоумение, что он не попробовал хотя бы запретить мне съемку — как никак на стратегическом объекте мы будем шляться. А вдруг секреты какие шпионам японским продадим? Но здраво рассудив, понял, что у Стесселя были свои мотивы, а именно попасть на пленку и таким образом еще раз засветиться перед Императором. Ведь я же не зря об этом заикался.

Глава 7

Погодка следующего дня выдалась на редкость удачной. На небе ни облачка, жара занялась с самого утра, и каменистые склоны Золотой горы, словно под печкой, нагревались сами и нагревали собою воздух, который и должен был помочь нашему дельтаплану взметнуться вверх.

Прибыли мы на утес спозаранку. Едва солнце взмыло вверх, а мы уже тряслись в повозке и везли следом наш агрегат. Дорога на батарею была неудобной, тряской, извилистой. Заняла туда почти час, по нарастающей жаре, при отсутствии малейшего ветерка. На прыжок веры поехал не только я с братьями, но взял и Мурзина и двух своих архаров, что будут устанавливать киноаппаратуру и вести съемку. Вроде неплохо у них получалось это дело, без явных косяков, а большего здесь и не надо.

На самой вершине нас встретил капитан Жуковский, что настороженно посматривал на сложенное крыло. Рядышком с ним толкались невысокого росточка штабс-капитан, на лице которого явственно читалось недовольство моим приездом, а так же поручик простецкого вида.

— Господин Рыбалко, я так понимаю? — спросил капитан сурово и явно не очень любезно.

— Да, он самый, — ответил я, спрыгивая с подножки повозки. — А вы…

— Капитан Жуковский, командир пятнадцатой батареи. Я получил распоряжение относительно вас, так что все мои подчиненные к вашим услугам. Это все ваше оборудование или еще что-то привезти надо?

— Нет, это все. А что, капитан, вам и вправду было дано распоряжение нам помогать?

— Да, комендант приказал вас встретить и оказать посильную помощь в первом в истории управляемом полете. Что нам надобно делать?

Я вздохнут, окинув небольшой караван из четырех повозок.

— В принципе мы и сами все сделаем. Вы только покажите нам, где можно удачно подойти к краю скалы. И, капитан, мне было бы удобнее обращаться к вам по имени-отчеству. Как вас зовут?

Он хмыкнул. Потом ответил:

— Николай Васильевич.

— А я Василий Иванович. Приятно познакомиться, — и я первым протянул ему руку.

Ну вот, похоже, капитан слегка смягчился и настороженность в глазах немного потухла. Зато мое общение с Жуковским покоробило штабс-капитана. Он едва заметно скривил морду и отвернулся.

— Ну, что же, Василий Иванович, тогда прошу вас, располагайтесь. Вот вам плац, на котором вы можете разложить ваше оборудование. Если понадобится, то можете расположиться в казарме. Думаю, вы здесь не долго пробудете?

— Нет, не долго. Не нужно беспокоиться. До полудня мы должны успеть все приготовления, а потом, когда сюда прибудет Стессель со своим штабом, то мы спрыгнем с утеса и все. И больше нам тут делать нечего.

Сама подготовка к прыжку не заняла у нас много времени. Расправили крыло дельтаплана, натянули расчалками. Архары мои стащили с обоза генератор и на краю скалы установили кинокамеру. Ну а мы с Жуковским прошлись вдоль обрыва утеса, выбирая наиболее удобное место. Не сразу, но такое нашлось. Пологий, с небольшим уклоном спуск, оканчивающийся пятиметровым обрывом, внизу которого навалом лежали скальные валуны,