— В финале тебе нужно лечь! — Я сжимаю пластиковую бутылку, из которой выплескивается вода. А потом меня распирает смех. Они действительно думают, что я намеренно проиграю, испортив себе карьеру?! — Все деньги от боя пойдут тебе, соперник будет работать на имя.

— Я должен буду поработать над его именем! Вы серьезно?! — Один из мужиков стискивает челюсть, смотря на меня с презрением.

— Это необходимость, которая спасет наш клуб и даст возможность двигать наших бойцов дальше, — мямлит тренер, так и не посмотрев в глаза — на него тоже надавили, и я не осуждаю.

Но, сука, это не простой бой, это главный турнир! Мы вместе прошли с ним этот сложный путь к вершине. Сейчас неважны деньги, важны лишь победы! В этом и есть смысл спорта! Он должен это понимать!

— В противном случае твоя карьера закончится, и ни одна промоушен компания не захочет иметь с тобой дело. Это мы тебе гарантируем! — самоуверенно заявляет один из шакалов, который решил сдвинуть меня с пьедестала и поставить туда своего протеже.

— Нет! — категорически отвечаю. — Не все измеряется в деньгах. Я не буду играть по вашим правилам! — встаю с места и хочу покинуть зал.

Мне плевать на них. Я не боюсь угроз, и деньги сейчас не главное. Перекроют кислород — меня примут в другом клубе. В любом клубе, который я выберу. Этот турнир — мой!

— Я бы на твоем месте не торопился, — вдруг подает голос Герман. И я останавливаюсь, поскольку мне действительно интересно, зачем он здесь. — Посмотри с нами небольшой фильм. Для тебя снимали.

Разворачиваюсь и вновь сажусь на край ринга. Что бы они мне ни показали, я не изменю свое решение. Герман вынимает планшет, что-то листает, а потом протягивает мне. Беру его и вижу застывшее видео, снятое, похоже, в спальне. Запускаю его и замираю: в комнате с отделкой под дерево в кресле сидит, сжавшись в комочек, моя маленькая девочка. Глазки огромные, испуганные и заплаканные. Смотрит в камеру и обнимает себя руками. Внимательно осматриваю ее, но видимых повреждений не нахожу. Алиса просто испугана. Нажимаю на «стоп», отказываясь в это верить. Меня реально немного пошатывает, я теряю равновесие. В голове еще не укладывается полная картина, меня просто взрывает желанием убить всех в этой комнате за испуганные глаза моей девочки. Поднимаю голову и смотрю на друга… Нет, на мразь, скрывающуюся под маской друга. Откладываю планшет, медленно поднимаюсь, преодолеваю в три шага расстояние до Германа, хватаю его за грудки и рывком поднимаю с места. Никто не успевает опомниться, как я ломаю твари нос одним четким ударом. И только потом все подрываются, набрасываясь на меня со спины, пытаясь удержать.

— Где она?! Где?! Если хоть один волос… — рычу в лицо этой твари, откидывая всех назад. — Я убью тебя, мразь!

— Отпусти Германа и посмотри видео до конца!

В мой висок втыкается холодное дуло ствола, и я слышу щелчок предохранителя. Толкаю тварь, смотря, как он размазывает кровь из носа. С психом отталкиваю руку с пистолетом и беру планшет.

— С ней пока все хорошо, — звучит голос Германа за кадром. — В доме тепло и уютно. Здесь есть душ, еда и даже телевизор. Девочку никто не трогал. — Камеру опять наводят на Алису, которая отворачивается. — Но это пока! Все зависит от твоей сговорчивости. Не сделаешь так, как скажут — наше отношение к ней изменится. Девочка сладкая, похожа на невинного ребенка — таких любят в определенных кругах. — Стискиваю планшет до хруста пластика. Меня бросает в холодный пот, а в голове звенит только одна мысль — какого хрена я ее отпустил? — Посмотри на меня, Алиса! — Девочка поворачивает голову и кусает губы. — Скажи пару слов Богдану. — Она молчит, сглатывая, но в камеру уже смотрит по-другому — с надеждой. Да, маленькая, я тебя вижу. Я найду тебя и заберу. И никогда больше не отпущу!

Видео обрывается, а я стискиваю челюсть, почти кроша зубы. Закусываю щеки изнутри, прокусывая их в кровь. Я опять принес ей боль!

— Отпустите ее! Я лягу в турнире! — Воздуха катастрофически не хватает, и я задыхаюсь, чувствуя, как жжет лёгкие.

— Нет, она наша страховка и твой стимул. Ляжешь — получишь приз в качестве девочки!.



Алиса

Меня держали неделю где-то за городом. Везли сюда с завязанными глазами около часа. Германа уже не было, со мной остались два мужика лет сорока очень неприятной внешности, похожие на беглых зеков. От них пахло дешёвым табаком и спиртным. От одного их вида хотелось бежать сломя голову. Особенно пугал мужчина с рваным шрамом на щеке. Взгляд у него жуткий, от него пробирали мурашки. Они не трогали меня, наверное, потому что я сама делала на камеру, что они просили — меня вводила в ужас одна только мысль, что эти мужики ко мне прикоснутся, от того, что я далеко за городом одна с ними, и они могут сделать со мной все что хотят — накрывало паникой.

Меня заперли в комнате на втором этаже с решетками на окнах. Тут было все: удобная кровать, чистое белье, душ, даже телевизор и полка с книгами, а я просто сидела в кресле и смотрела, как меняется погода за окном, и день сменяет ночь. А ещё я боялась за Богдана. Поскольку это его шантажировали и мне неизвестно, чего от него хотели.

Два раза в день ко мне приходил мужик со шрамом и приносил еду. Мне ничего не хотелось. Я даже спать не могла от страха. Мне казалось, как только я усну и потеряю бдительность, со мной сделают что-то плохое. Так и засыпала в кресле, проваливаясь в темноту, а потом резко просыпалась в панике с колотящимся сердцем.

Я постоянно думала о Богдане. И с каждым днём меня накрывало паникой и страхом уже не за себя, а за него.

Они заставляли меня звонить отцу и говорить, что со мной все в порядке. Я не смела ослушаться. Мужик со шрамом смотрел на меня сальным взглядом, от которого волосы вставали дыбом, и хотелось вымыться.

Я была вымотана, и, несмотря на то, что целыми днями сидела в кресле, чувствовала себя очень уставшей и слабой. Тело ныло, постоянно болела голова. Были моменты, когда хотелось распахнуть окно и кричать, звать на помощь, только за окном сплошной лес, да и мне жутко от последствий, которые меня ждут. Когда смотришь фильмы, то постоянно думаешь, почему героиня не бежит от преступников и ничего не предпринимает. И только когда находишься на месте героини триллера, понимаешь, что страх убивает смелость. Инстинкт самосохранения включается на полную и заставляет подчиняться.

Через неделю я сломалась. Стало невыносимо сидеть в четырех стенах смотреть на зимний лес и понимать, что впереди неизвестность. Меня накрыло истерикой. Я рыдала, колотила кулаками в дверь и что-то кричала. Требовала, просила, молила, сама не разбирая слова. Мне казалось, что на меня давят стены, и в комнате кончается кислород. Я сходила с ума и сорвала горло, изводя себя до онемения губ. Но ничего не изменилось, я только довела себя.

Ко мне пришли через пару дней. Кинули на кровать спортивный костюм, велели переодеться и привести себя в порядок. Мы едем в город.