Арина меланхолично покачала головой:

– Нет. Перчаток там быть не могло. В сцену не вписываются. Но протереть навершие много ума не надо. Хотя оно фигурное, что-то могло остаться. И главное – был там шашлык или нет, это точно можно определить.

– Вот! – несгибаемый ППШ улыбнулся. – Пусть эксперты посмотрят, пока этот шампур вовсе не протух.

– Точно! – обрадовалась Арина, мысленно восхитившись: ай да начальник, который год напрямую следствием не занимается, только руководит, но опыт-то дает себя знать! Вон сразу ключевое обстоятельство увидел. До которого она сама, между прочим, не додумалась. – Если на орудии убийства нет никаких других загрязнений, кроме крови и прочих тканей убитого, то это же… – она не договорила, задохнувшись от восторга. – А то там вообще-то со следами не очень. Хотя это тоже наводит на размышления. Поднос с обедом чистый, как только что с завода – Зверев сказал. Значит, кто-то его не только принес, но и протер, правильно? Или та…

– Та, говоришь? А почему не повар? Убрал счастливого соперника, и девушка опять в его распоряжении, – Пахомов явно понял, кого именно Арина считает главным подозреваемым теперь, и, не имея ничего против этой версии, принялся, так сказать, проверять на прочность уже ее, выдвигая альтернативы. – Чем тебе не мотив?

– С мотивом – порядок, – согласилась она и тут же возразила. – Со следами хуже, Пал Шайдарович. На блюдах отпечатки повара, а поднос чистый. Смысл? Теоретически возможно, что повар сам поднос в кабинет относил и, воспользовавшись удобным моментом, Филиппа заколол. Но! Во-первых, это все-таки нештатная ситуация, чтоб повар сам поднос тащил – кто-нибудь из кухонных работников да заметил бы. И что, они все его покрывают? Вряд ли. Во-вторых, отпечатки: зачем протирать поднос и оставлять следы на блюдах? Не-ет, поднос протер тот, кто знал, что нигде больше следов не оставил. Но, главное, я как-то сомневаюсь, чтоб Филипп спокойненько подпустил к себе этого типа с шампуром наперевес. Девушку – запросто, Ярослава несколько возможных схем нарисовала. А мужика, у которого к тому же есть на тебя зуб, хотя бы гипотетически, – вот вы бы подпустили? Нет. Так что и тут логика сдает. Собственно, по этой же причине все остальные работники этого «Сладкого места» менее вероятны. Кого Филипп подпустил бы к себе, да еще и глаза закрыл, кого, кроме Ляли своей ненаглядной? Ну клиентку, возможно… но чтоб клиентка протирала зачем-то поднос, это как-то странно, ее-то отпечаткам там неоткуда взяться. И к фирменным шампурам у клиенток доступа нет, и не пропадали они. шампуры то есть, я спросила у управляющего. Вот и получается, что не – тот, а – та. Ляля то есть.

– Ну что ж, в целом убедительно, – подытожил обсуждение Пахомов. – Но – мотив? Да помню я, помню любимую морозовскую присказку: дилетанты ищут мотив, профессионалы анализируют возможности. Но все-таки мотив должен быть, а? Они же вроде пожениться собирались – и это не только девушка говорит, это и другие показания подтверждают. К тому же она, если я правильно помню, ребенка от него ждет. У беременных, бывает, крышу сносит, это да – но не до такой же степени, чтоб убивать отца будущего ребенка. Что-то тут, Вершина, не вяжется. Ревность, что ли, в девице взыграла?

Арина помотала головой:

– Какая там ревность, Пал Шайдарович! Чистые незамутненные корыстные соображения.

– Корыстные? – перебил Пахомов в явном и нескрываемом изумлении.

– Они самые, – с улыбкой подтвердила Арина. – Жениться-то они еще не женились, это да, но она действительно беременна. И ребенок наверняка от Филиппа. Она сказала «пятнадцать недель», но я думаю, там больше – иначе в срок вступления в наследство можно не успеть.

– Погоди, да что там наследовать? Юноша, конечно, прилично зарабатывал, но… Я что-то пропустил?

– Точно, Пал Шайдарович. Это не вы пропустили, это я вам сказать не успела. Юноша Филипп на момент смерти был весьма богатым человеком. Ибо одна из его поклонниц – тетушка нашей первой, то есть бывшей главной подозреваемой, очень, очень обеспеченная и, как выразилась ее племянница, очень саркастическая дама – некоторое время назад перешла в мир иной. И завещание оставила в пользу Филиппа – и впрямь очень саркастическое деяние. К тому же сделала она это втайне от племянницы – теоретически единственной наследницы. Очень ехидная, похоже, была старушка. Но это неважно. Если бы Ляля с Филиппом уже успели пожениться, все было бы куда очевиднее. А так несчастная овдовевшая не доходя до алтаря невеста выглядела чуть ли не еще одной потерпевшей. Но ее беременность – вот он, ключ. Она не наследует, нет – завещания Филипп не оставил. Но вот она разрешается от бремени и после родов моментально делает генетическую экспертизу – вуаля, вот бесспорный наследник. Плюс их заявление в ЗАГСе, неоспоримо подтверждающее серьезность Филипповых намерений. Но заявление – так, вишенка на торте. Главное – будущий младенец. Сама же Ляля при нем – очевидной опекуншей. Ибо – мать.

– Ну да… – Пахомов покрутил головой. – Ты ворвалась с воплем: «Вот почему она была против кремации!»

– А ведь казалось бы, какая ей разница? – хмыкнула Арина. – Но, конечно, кремации она допустить не могла. Не из-за какой-то там любви, чего не было, того не было, думаю, Филипп для Ляли был просто… черт, не знаю, как назвать, перспективным, что ли? И тогда триггером для нее стало его решение после увольнения в деревню уехать – чтоб, значит, будущая мамочка чистым воздухом дышала. А в деревне, сами понимаете, возможностей для убийства куда меньше, и главное – куда меньше подозреваемых. Ну и не хотелось ей. В деревню то есть. С такими деньжищами – и в деревню?! Но будущий супруг мечтал именно о сельской пасторали. Вот и пришлось торопиться. Да и не думала она, что ее заподозрят – вы правильно сказали, с чего бы беременной девушке убивать отца будущего ребенка, никому такое в голову не придет.

– Неплохо придумано, – Пахомов покачал головой. – А чего вид такой унылый?

– Да вот то-то и оно, что придумано, – вздохнула Арина. – Вроде все логично, но маловато этого, Пал Шайдарович. Не железобетонно. Вообще улик против нее не то что кот наплакал, а и того меньше. Может, на шампуре потожировые и остались, но не факт. И даже если остались – что это доказвает? Она официантка, ее следы на любой посуде имеют право присутствовать. Кто-то ее в клубе должен был видеть, но никто ж не признается! Светлана только, менеджер которая, но она Лялю ненавидела, любой адвокат ее показания разобьет. Даже запись с внутренних камер – и та пропала.

– Раз пропала, значит, что-то там было, так? И что насчет второго убийства? – вдруг спросил он.

– К-как-кого вт-торого? – Арина даже заикаться вдруг начала, чего с ней отродясь не бывало.

– Да ладно тебе! Свидетель твой, которого якобы случайные грабители до смерти убили, – честное слово, он так и сказал – до смерти убили! – Дело, про которое ты мне боишься рассказывать, потому что убили его в другом районе, а там спят и видят, чтоб очевидный глухарь на кого-нибудь спихнуть. А ты боишься попросить, потому что нам тоже статистику портить не с руки… с каких это пор тебя статистика стала беспокоить?