Она смотрела на него с какой-то непостижимо печальной нежностью. От веселой и самоуверенной женщины, которую он видел весь этот день, ничего не осталось. Перед ним стояла тоненькая, хрупкая девочка-подросток, очень испуганная кем-то на всю жизнь. Несчастная, одинокая, ищущая защиты и тепла, и любви. И отчего не разрешавшая себе ни любить, ни отогреться в тепле любимого.

Она коснулась его волос, провела пальцами по лицу, задержалась на губах. Он легонько прижал к себе ее руку, стал целовать каждый пальчик, каждую линию ее ладони.

Она обхватила его за шею и прильнула губами к его щеке, прошептала:

— Ты ведь невинен, да?

— Да, — смущенно отозвался он.

— Я так и знала! — тихо рассмеялась она. — Что ж, я подарю тебе немного счастья!

А потом он словно провалился в томный, волнующий, болезненно-острый сон, где она вела его чутко и нежно, а он проживал виток за витком восходящую вверх спираль робкого желания, вожделения, страсти, ошеломляющего взрыва и нежной благодарности.

Они лежали на тахте, среди подушек. Она курила, стряхивая столбик пепла в хрустальную пепельницу, уместившуюся между ними. Он гладил ее шелковистую кожу, изучая, запоминая каждый изгиб ее удивительного тела, привыкая к его совершенству. Она усмехнулась, опять прочитав его мысли.

— Запоминаешь?

— Привыкаю, то есть, пытаюсь привыкнуть.

— Не пытайся!

— Почему?

— Нам нельзя быть вместе!

— Ты замужем? — рука его замерла.

— Нет.

— Ты кого-то любишь? Кого-то другого?

— Любила. Любила когда-то. Мы были вместе всего несколько дней. Он погиб из-за меня. Наверное, я приношу несчастье тем, кого люблю.

Ее голова лежала на его плече, и он почувствовал горячую каплю, упавшую ему на руку.

Максим развернулся, обхватил руками ее спину, прижимая к себе, целуя слезы, которые все лились из ее глаз.

— Даже если это так, плевать! Но это ерунда! Ты принесла мне счастье, и еще какое! Разве мог я мечтать.

Она отчаянно мотала головой, зажмурившись, пытаясь остановить безудержный поток слез. Она давно, очень давно так не плакала. Пять лет.

Он не давал ей вырваться, он крепко держал ее в своих объятиях и жарко говорил:

— Послушай меня! Я давно, давно хотел влюбиться, давно был готов к любви. Если хочешь знать, я заглядывался на каждую девушку, каждую молодую женщину, думая, что, может быть, это и есть моя половинка. Но нет, все было не то, не то и не то. А когда я увидел тебя на перроне, меня как громом поразило! «Идет женщина, которой я готов служить всю жизнь!» — Вот о чем я тогда подумал! Но ты прошла мимо такая неприступная, гордая, чужая. И я не посмел сказать тебе хоть слово. А потом встреча у клуба. Разве бывают такие случайности? Нас кинуло друг к другу! Судьба сама соединила нас! И вот ты лежишь в моих объятиях! Разве я мог мечтать об этом? И неужели ты думаешь, что смогу отказаться от этого счастья? Ты моя единственная женщина, понимаешь? Я знаю, многие мужчины говорят такие слова в определенные моменты. Но для меня это не слова, это моя сущность, понимаешь? У меня не может быть другой женщины! Я полюбил тебя с первого взгляда, и буду любить всегда!

— Ты веришь в любовь с первого взгляда? — прошептала она.

— А разве бывает другая?

И она снова поразилась их сходству — ее нынешнего юного возлюбленного и прежнего, погибшего любимого.

— Я старше тебя на шесть лет…

— Какая разница? Да и вообще, это я тебя старше, — он ласково поцеловал ее заплаканные глаза. Сначала один, потом другой.

— Но ты ничего не знаешь обо мне.

— Ну и что? Кем бы ты ни была прежде, чем бы ни занималась сейчас — это неважно. Ты ведь тоже ничего обо мне не знаешь.

— И не хочу знать, — прошептала она. — Любовь безоговорочна, — повторила она слова, которые сказал когда-то Пауль. — Я люблю тебя — и все.

Они еще долго шептались, утешали и ласкали друг друга. Лишь перед самым рассветом они ненадолго уснули. Первые лучи солнца проникли в комнату, освещая обнаженные, переплетенные друг с другом, прекрасные тела.

Мы шли с Чижом на очень важную встречу с моим деловым партнером, красавцем Паленым. По ходу я давал Чижу вводную.

— Задача наша — склонить друга Паленого на разбойное нападение. Завтра через железнодорожный узел будет проходить состав с продовольствием. А бандитам харчи нужны. На продажу да на прокорм. Мы берем Паленого в долю, нападаем на состав, и нас повязывают доблестные стражи порядка. И засаживают в местную кутузку, где, кстати, уже парится на нарах Олежка.

— Как? Когда успел?

— Пока ты внедрялся в народные массы. Представь, немец, о котором шла речь у Заречного, вернулся за своим амулетом!

— Так я и говорил, что он вернется! — воскликнул Орлов. — Здорово, что мы Заречного на засаду уговорили под водочку и селедочку!

— Все так, да не так. Он вернулся, да взять его не смогли. Олежка был там, пытался войти в контакт с германским рыцарем, да вышла накладка: немец пальнул, а это был сигнал к штурму, так сказать. Ну и пришлось Олегу прикрывать фрица, чтобы не убили бравые оперативники. А его, Олега, натурально, замели на глазах у фрица — тот под потолком прятался. Так что слинял немчура, а амулет забрать не успел. Так мало того. Он, подлюка, на следующую ночь опять туда заявился. И что ты думаешь? Молодцы Заречного упустили красавца! Кабы не улизнул он от них, мы бы сейчас уже «кололи» верхушку этой бандитской «пирамиды» по всем правилам боевого искусства дознания. А теперь придется комедию ломать с ограблением состава.

— Цель-то какова?

— Сажают нас в кутузку, мы заставляем Паленого связаться с его паханом, что на воле остался. Мол, не поможете выбраться мне и моим корешам новым, а не то заложу вас всех к такой-то бандитской матери!

— А если он не согласится?

— Как не согласится? На нем кровищи не меряно. Что ж он, не понимает, что ему «вышка» светит в полный рост? Я так думаю, согласится!

— А если не согласится состав грабить?

— Да что ты все заладил «не согласится». не каркай! Твоя фамилия Орлов, а не Воронов! Согласится! Как я понимаю, его там, в банде этой, на голодном пайке держат, а он мужик вольнолюбивый, спесивый, да и не привык крошками перебиваться. Так что наверняка захочет свой кусок поиметь. Тем более, в такой компашке. И вообще, мы тут операции боевые проводим, а ты.

— Так я тоже в соответствии с планом, — смутился вдруг Максим, — внедрялся в народные массы, заводил знакомства.

— Внедрился? Завел знакомство? — съехидничал я. — Очень уж физиономия у тебя сегодня счастливая. Улыбаешься все.

— Что ж мне, плакать? — разозлился вдруг Орлов. — Приказывайте, Егор Петрович! Я разве когда-нибудь от заданий уклонялся?