К его большому удивлению Лога действительно разжал челюсти и очумевший альбатрос, сделав пару шагов для верности по земле, расправил свои широченные крылья и, пробежавшись по двору, взмыл вверх. Мужики оторопело проводили его взглядом. Затем один из них выхватил из чрезгрудной перевязи метательной кинжал и запустил вдогонку альбатросу. «Болван. Он бы и в неподвижного „картонного человека“ не попал бы. Не то что в летящего альбатроса», – подумал Эгин, никак не ожидавший от птицы такой прыти.

Аррум понял, что если в случившемся и есть какая-то польза – она лишь в том, что внимание мужиков отвлеклось. «Лога, враг – человек», – шепнул Эгин на ухо псу.

x 8 x

Им везло. Основная часть челяди Багида осталась внизу, в казарме костеруких за несокрушимым железным люком.

Им везло, когда они почти бесшумно убрали двоих мужиков на заднем дворе и Эгин пополнил свою экипировку перевязью с тремя метательными кинжалами – четвертый, пущенный вдогонку альбатросу, искать было недосуг.

Им везло, когда они, пробежав через безлюдную боковую галерею между стеной и домом, оказались на главном дворе. И вслед за этим двумя серыми тенями, никем не замеченные, добрались до коновязи, где по-прежнему скучал мул Вицы в обществе двух понурых коней.

Им везло, когда Эгин с первого броска всадил метательный кинжал в глотку кому-то, окликнувшему их из темноты «Эй, браток!», и когда, подняв трофейного коня на дыбы, он смог перепрыгнуть через руины южной стены, а Лога в два прыжка догнал его уже за пределами собственно поместья-крепости.

Им везло, когда они, промчавшись вихрем через полусонную заставу на проходе через вал, смогли проскочить это опасное место и опять конь безукоризненно преодолел двенадцатилоктевый ров за валом. Ну а Лога – и подавно.

Но потом везение прекратилось. Потому что стража наконец опомнилась и стрела повстречалась с плотью Логи. Тот печально взвыл и растворился в темноте за спиной Эгина. Прежде, чем стража перезарядила самострелы для следующего залпа, аррум стремительно свернул с тракта в темноту, кустарники, неизвестность. Тем более что впереди было кое-что похлеще. Там, в узости между холмов, пылали огромные костры и на подсвеченной ими стрелковой вышке маячили четверо лучников с полноростными тисовыми луками. Эти не промахнулись бы.

«Да, играют здесь в Тардер, Эстартою осажденный», – Эгин вспомнил Есмара и его сердце сжалось от ощущения полного одиночества в этом чужом и враждебном краю.

Эгин погнал коня напролом сквозь кустарник, по пологому склону безымянного холма. Будь что будет.

x 9 x

Спустившись с холма и отыскав тропу, уводящую прочь от вайского тракта по направлению к Ужице, Эгин заключил, что от добра добра не ищут, перевел коня на легкую рысь и решил выбраться к реке, вдосталь попить воды, напоить непривычного к таким передрягам коня, а уж потом думать, что да как дальше.

Его глаза цепко ощупывали все, что только можно разглядеть при свете заходящей луны. Порядком ослабевший Взор Аррума то и дело забегал вперед проверить, не затаилась ли за поворотом тропы новая опасность. Его уши ловили каждый шорох на триста шагов вокруг, а его усталый рассудок, последние часы полностью поглощенный спасением из Серого Холма, теперь наконец смог вернуться к валу происшедших событий и дать им хоть какую скороспелую оценку.

Эгин не поверил Вакку. Не поверил сразу и безоговорочно. Особенно после того как увидел его Внешнюю Секиру.

Да, с отрочества будущим офицерам Свода вдалбливают, что подделать Внешнюю Секиру невозможно. Что ее изготавливают в кузницах Свода при помощи совершенно тайной магии и при участии единственного на весь Круг Земель Знахаря. И все это было бы для Эгина непререкаемой истиной, если бы в прошлом году на его собственное имя не была переделана Внешняя Секира аррума. Переделана за десять коротких колоколов. Переделана безупречно. Поэтому когда в Сорока Отметинах Огня жетона, изготовленного на имя Саданга, в ответ на прикосновение Багида полыхнули послушные голубые искры, Эгина это ни в чем не убедило. А вот встревожило – это да. Ну а все дальнейшее просто-таки испугало Эгина не на шутку.

Дело в том, что все, рассказанное Багидом Вакком относительно своего секретного задания, относительно Семнадцатого Поместья и прочего, было до некоторой степени правдой. Правдой в том смысле, что действительно Эгин этой ночью увидел и Переделанных Человеков во всем их мрачном великолепии, и магические светильники, и сложную механику подземных дверей, и помещение для десятков костеруких. Все это говорило о том, что кто-то, не имеющий никакого прямого отношения к Своду, тайно от Свода (о Шилол – разве есть в Варане нечто, являющееся тайной для Свода? выходит, есть) устроил здесь, на Медовом Берегу, гнездовье этих самых Переделанных Человеков. Кто?

Если самым главным здесь действительно был Багид – значит, Эгин может готовить нагрудник к своей первой аррумской почетной чеканке. Это по меньшей мере. Потому что, как ни крути, а он, Эгин, провел сегодня головокружительную и, в общем-то, успешную операцию, в результате которой Багид казнен без суда и следствия как особо опасный враг Князя и Истины. Но даже и в этом случае любому эрм-саванну очевидно, что за спиной Багида стоит очень могущественный враг. Враг, о котором Эгин пока что ничего не знает. Враг, в руках которого находятся магии, сравнимые с лучшими секретами Свода Равновесия. И хорошо если этот враг – в Аюте, в Тернауне или Синем Алустрале. А если Багид даже здесь, в Сером Холме, не был ключевой персоной?

Все, что произошло сегодня в Сером Холме, подталкивало Эгина к трем выводам.

Багиду Вакку во что бы то ни стало хотелось отправить за его, Эгина, подписью, письмо в Свод Равновесия.

Багид Вакк сам почти безоговорочно верил во все свои бредни относительно своего звания аррума и вообще, похоже, отнюдь не лучшим образом понимал что вокруг него происходит.

Багид Вакк плохо заботился о сохранении своей жизни. Точнее, он заботился о ней ровно настолько, чтобы показать свою заботу – ширмы, зеркала, столпотворение кольчужников и всего лишь двое костеруких. Эти, последние, может и были телохранителями, но, не исключено – надсмотрщиками. Надсмотрщиками над самим Багидом.

Из этих трех выводов следовали головоломные вопросы.

Зачем врагу, действующему через Багида Вакка, подталкивать Эгина к тому, что он и так собирался сделать – отправить почтовым альбатросом в Свод Равновесия запрос о помощи? Зачем приманивать альбатроса, затем приманивать Эгина, сводить их в одной комнате и по существу говорить: «Напиши, дружок, любой бред под нашим соглядатайством и на твоих глазах эта добрая птица доставит сей бред пред ясны очи гнорра»?

На этот вопрос Эгин к своему изумлению ответил молниеносно: чтобы в тех местах письма, где Эгин, как всякий аррум, будет чересчур сух и деловит, попросить его подбавить красок; чтобы доказать гнорру как один минус один – ноль, что его личное вмешательство здесь необходимо; чтобы весь цвет Свода Равновесия поспешил сюда на взмыленных конях и переполненных ветром парусах! А зачем? Затем, чтобы покончить со всеми одним ударом.