Сэйри отвернулась и посмотрела на компанию, обедавшую за одним из соседних столиков. Оттуда доносились взрывы смеха, кто-то явно рассказывал удачный анекдот. Дети ловили светлячков в траве, вскрикивая от восторга всякий раз, когда насекомое оказывалось у них в руках.

— Они хорошо проводят время, правда?

— Судя по всему, — согласился с ней Бек и осторожно коснулся ее бедра коленом. — Так почему вы не любите доктора Кэроу?

Сэйри снова взглянула на него.

— Он просто самовлюбленный павлин. Эти его крашеные волосы! У него комплекс Наполеона. Кэроу представляет угрозу для всякого, кто придет к нему лечиться, потому что он некомпетентен и к тому же слишком глуп или слишком тщеславен, чтобы признаться в этом. У него следовало отобрать лицензию много лет назад.

— Если не считать всего сказанного, что еще вы имеете против него?

Услышав иронию в его голосе, Сэйри опустила голову и рассмеялась:

— Я слишком увлеклась, сожалею.

— Не стоит. Мне вы больше нравитесь такой. Думаю, вы нечасто даете себе волю.

— Вам нравится анализировать мое поведение, верно?

— Так как насчет доктора? Ее улыбка увяла.

— Кэроу был личным врачом моей матери, когда у нее обнаружили рак желудка.

— Крис рассказывал мне об этом. Вам всем нелегко пришлось.

— Маме поставили диагноз. Выяснилось, что поздно что-то предпринимать. Но я не смогла согласиться с тем, что доктор Кэроу сделал все, чтобы ее спасти.

— Вы были совсем маленькой девочкой, Сэйри. Вам нужен был виновный. Когда умерла Лорел, вам необходимо было0 кого-то обвинять в этом.

— Уверена, что вы правы.

— Я чувствовал то же самое, когда умер мой отец. — Сэйри подняла голову и взглянула на него. — Мне было примерно столько же лет, как и вам, когда вы потеряли мать.

— Для вас это было ужасным ударом, я уверена.

На какое-то мгновение Сэйри отбросила в сторону свои доспехи. На ее лице появилось мягкое выражение, глаза смотрели беззащитно, она говорила очень искренне.

— Это было очень давно, — заметил Бек. — Но я помню, как переживал тогда. Я долго копил в себе эту злость, и от этого моей матери было только тяжелее.

Оперевшись подбородком на руку, Сэйри спросила:

— Что вы сделали в тот момент, когда узнали о смерти отца? Какой была ваша самая первая реакция?

— Я взял мою бейсбольную биту и пошел во двор к гаражу. — Беку незачем было вспоминать, он ничего не забыл. — Я бил и бил битой о стену, пока не полетели щепки. Не спрашивайте меня, почему. Думаю, мне хотелось причинить такую же боль, какую чувствовал я сам.

Он опустился на лавку рядом с Сэйри, опираясь спиной о стол, невольно заняв такое же положение, в котором они сидели на скамье у рояля. Скамья для пикников была намного длиннее, но Бек все равно устроился совсем близко к ней.

— А что сделали вы, когда узнали о смерти матери?

— Я пошла в ее спальню. Там всегда приятно пахло ароматизированным тальком, которым она пользовалась каждый вечер после ванны. Я до самой смерти не забуду, как от нее пахло каждый вечер, когда она приходила ко мне в комнату, подтыкала одеяло и целовала на ночь. Она брала мое лицо обеими руками, они были такими прохладными.

Словно вспоминая, Сэйри взяла свое лицо в ладони и долго не отнимала их, уйдя далеко по дороге памяти. Потом она медленно опустила руки.

— Так вот, в тот вечер, когда Хафф вернулся из больницы и сообщил нам, что мама умерла, я отправилась в ее спальню. Там спал и Хафф тоже, но комната все равно оставалась женственной и немного вычурной, как и она. Я легла на ее половину постели, зарылась лицом в ее подушку и плакала. В конце концов меня нашла Селма. Она отерла мое лицо влажной губкой и сказала, что я теперь хозяйка в доме, что мама смотрит на меня с небес. Неужели я хочу огорчить ее таким поведением, спросила меня Селма. Поэтому я перестала плакать.

— И стали хозяйкой дома.

Сэйри рассмеялась и откинула назад волосы.

— Думаю, мы давно все выяснили. Я никогда не вела себя как настоящая леди. Но именно тогда я невзлюбила врача, который не смог вылечить мою мать. И эта неприязнь осталась до сих пор.

— Вполне понятно.

— А ваша мать еще жива?

— Да. Она сумела пережить смерть папы и вырастить меня.

Сэйри кивнула и заметила:

— Держу пари, вы были настоящим дьяволенком, пока росли.

— По-вашему, я и сейчас не лучше?

Сэйри долго смотрела на него, потом тихо сказала:

— Так говорят.

— Кто говорит такое?

Ей стало неловко от его вопроса, и она не ответила на него, а допила свое пиво.

— Думаю, мне лучше поехать в мотель и заплатить за номер. Позже в «Приюте» может не оказаться свободных комнат, — решила Сэйри и встала.

Он взял ее под локоть, поддерживая на неровной дорожке, пока они шли к машине. Впервые Сэйри не отстранилась от него.

— Количество свободных номеров в мотеле зависит от игры лиги боулинга, — прокомментировал Бек.

— Каким же образом?

— В те вечера, когда мужчины играют в боулинг, их жены встречаются с любовниками. В такие вечера свободный номер становится проблемой.

Остановившись у машины, перед предупредительно приоткрытой Беком дверцей, Сэйри повернулась и посмотрела ему в лицо.

— А как насчет тех вечеров, когда в боулинг играют женщины?

— Все то же самое. Все комнаты заняты, потому что мужчины развлекают своих подружек. Но думаю, сегодня вечером вы в безопасности. Никто не играет в боулинг, кроме «Рыцарей Колумба».

— Католические женщины не заводят романов на стороне?

— Ну почему же. Они делают это тайком, уезжают из города.

Сэйри рассмеялась и села в машину, не задумавшись о том, как при этом на ней натянулась юбка. Роскошные округлости и явное отсутствие трусиков. В мозгу Бека словно сверкнула молния: на ней тонги. И тут же его затопило вожделение. Обходя пикап сзади, он еще раз вытер лоб рукавом.

Усевшись в кабину, Бек завел мотор. Сэйри спросила:

— И откуда у вас столько информации об адюльтере в Дестини?

— Это часть моей работы.

Бек развернул машину и направил ее на узкую дорогу, ведущую к скоростному шоссе. По обеим сторонам встала плотная, непроницаемая стена деревьев.

— Понимаю. Вы собираете информацию о людях, выясняете, кто с кем спит, сколько кто пьет, определяете их уязвимые места. На тот случай, если Хаффу придется воевать против них.