Надо найти точку реального соприкосновения между моими реальными кошмарами и их запредельными видениями.

Вивальди!

— А давайте вызовем дух Антонио Вивальди! Мне есть что у него спросить!

С этими радостными словами я обернулся, и увидел, что помещение опустело. Вся эта довольно многочисленная публика бесшумно растворилась в воздухе. Причем стулья стояли в беспорядке, как брошенные при бегстве. Ни расчерченного ватмана, ни блюдца на столе как не бывало.

И при этом я не слышал ни единого звука!

В каком-то смысле, это было справедливо. Я сомневался в существовании их мира, почему они должны были всерьез относиться к моему?

В любом случае, это было полное поражение. Боюсь, Балбошина меня и ночевать не оставит.

Люба ничего мне не сказала, но и так было понятно, что она от меня как от массовика-затейника ждала большего. А, решил я, это и к лучшему — пораньше покину этот замогильный приют.

Так и сделал.

На следующий день, еще в сыром тумане уныло-раннего утра, я сидел в песочнице во дворе ее дома. Спрятавшись за фигурой топорно вырубленного медведя — любимца здешней детворы, по замыслу дизайнеров. Если Нина внезапно выпорхнет по своим неясным пока делам, то увидит в глубине двора охраняющего зверя, а не подкарауливающего меня.

Хотелось курить, как будто я бросил не четыре года назад, а вчера.

Нервы.

Глупые нервы. Ситуация, если вдуматься, очень смешная: я опять ее выслеживаю. Прошло двенадцать лет, почти тринадцать. Уже тогда, тридцатипятилетнему, всего повидавшему, все испытавшему, с выжженным усталым сердцем бирюлевскому Чайлд-Гарольду, мне казалось, что ни на какие страшные страсти я не способен, хотя бы ввиду своего назойливо-иронического отношения к действительности. Уже и тогда, двенадцать лет назад, мне должно было быть стыдно за мое мальчиково-отчаянное поведение, за беготню по кустам и подъездам вслед за примитивной плотоядной самкой.

Но это тогда, а как я должен понимать себя сейчас? По крайней мере ясно, что это не ради нее. В связи с ней, но не из-за нее. Чтобы полнее и окончательнее отделаться от этой феноменальной фемины и всего, что с ней связано. Софистика? Конечно. Спорхнула откуда-то пара воробьев и стала приплясывать на краю лужи, что стыла рядом с песочницей.

Я прав, хотя и знаю, что цель моя не слишком джентльменская.

Было настолько нечего делать, что решил проверить полученные сообщения. И сразу попал в месиво подполковничьих эсэмэсок. В самой первой он сообщал страшно важную, по его мнению, новость: автобус, взорвавшийся на митинге, перевозил не какие попало деньги, а общак албанского криминального сообщества в Москве.

Откуда в Москве албанцы, да еще целое сообщество?

Зачем они возят деньги в автобусе по городским митингам?

Нет, одернул я себя. Стоит только начать спорить с подполковником — и потонешь, как в болоте. Сейчас я начну соотносить эту новость с фактом возникновения профессиональных трудностей в медиумистическом сообществе, подключу гневливость Вивальди… Есть такие люди, с которыми возможен только один способ общения — необщение. Уничтожив все присланные из узилища буквы, я почувствовал какое-то злорадное удовлетворение.

Свободен.

Тем более — вон она!

С такого расстояния нынешняя Нина кажется почти такою же, как тогда. Не будем поддаваться на фокусы оптики и памяти. Серый плащик, перетянутый пояском. Фигурка у нее, надо сказать, получше, чем у Балбошиной. Ноги, в общем, конечно, коротковаты, но «тогда» это меня нисколько не задевало. Просто — не замечал. И походка не утрачена в череде лет, каждый шаг с едва заметным доворотом ступни. В руках большой плоский, нетяжелый на вид саквояж. Чуть ли не волочится по асфальту. Парикмахерские принадлежности? Нина фрилансер? Надомница, доставка на дом куаферных услуг?

Завернула за угол. Черт, чуть не забыл, для чего я здесь. Опрометью кинулся следом, распугав пасущихся голубей.

Кто же завивается в такую рань?

Пойдет ли к метро? Лучше бы не надо. В такую рань придется следить с другой стороны платформы. Нет. А ведь автобус еще хуже. Там вообще не спрячешься. Дурак, я целое утро пялился на какую-то лужу, и совсем не продумал тактику!

Нина прошла мимо остановки, пересекла перекресток, двинулась вдоль широкой, голой авеню. Ни деревца, ни газетной палатки, ни припаркованной фуры, чтобы схорониться если что.

Нет, она не оборачивалась. И что ей оборачиваться? Это с моей точки зрения она занимается подозрительным делом, с ее точки зрения она занимается делом нормальным.

Только вот каким?

Посетила два места с половины восьмого до половины одиннадцатого. Ночной «мужской» клуб «SOS», и фитнесс-центр «Орхидея». Разумеется, оба названия мне показались отвратительными. Первое претенциозным, второе — пошлым. Впрочем, если разобраться, то первое тоже можно было признать пошлым, а второе претенциозным. В первом случае мы имеем дело с попыткой каламбура. Сейчас все каламбурят. От газетчиков зараза уже доковыляла до шашлычников. Раньше мы читали разоблачительные статьи в «МК» под названием «Таможня берет добро», теперь на каждом углу — какой-нибудь «Кебаб-хаус». Но, как показывает практика, до большой части населения даже такой стерилизованный вид юмора не доходит. И им нужно совсем просто — «Акрополь», «Корона», «Орхидея».

У меня было много лишнего времени, пока я ждал Нину из клуба и центра, и я размышлял.

Итак, первая информация: Нина посещает ночные клубы, но ранним утром. Вообще-то это не в ее духе. Имею в виду оригинальность. Она всегда была прямолинейно, органично, безапелляционно настроена на получение пользы и выгоды. Какая выгода в раннем посещении ночного клуба?

Слава богу, стоял уже почти день, когда она впервые воспользовалась автобусом. Я смог проникнуть в салон и укрыться за стоящими гражданами. Рисковал, конечно, но не сильно. Попался бы — случайность.

Ехала она довольно долго, потом перебегала на красный свет какие-то улицы. Целью путешествия была школа. Я прочитал это на вывеске, пройдя небрежной походкой мимо. Школа не обычная. Насколько я понял — дорогая школа для трудных подростков. Интересно, хотя все еще ничего не понятно.

Ждать в этот раз пришлось недолго.

И появилась Нина не одна. Да, с Майкой. Свирепая девочка учится в особой школе. Кстати, а девчонка что-то такое рассказывала. Все понятно. Какие бы кризисы ни наваливались, товарищ Нина все равно питается по высшему разряду, и ее ребенок не будет томиться среди обыкновенных детей и замученных училок.

Они сели в автобус. Соваться следом я не решился. Глазастая Майка меня мгновенно вычислит.

Кинулся к частнику. Сказал киношную фразу: следуйте за тем автобусом.

Куда она отвезла дочку? К Гукасяну, в его гостеприимное кафе. Сдала с рук на руки. Нет, даже не так, они обе пообедали. За тем же самым, кстати, столом, за которым не сложился наш тройственный мужской союз. Интересно, Нина до сих пор не догадывается, что мы все знаем?