Утром я проснулась, проверила телефон и поняла, что твит стал вирусным. Сердце заколотилось. Весь интернет как с цепи сорвался. Сообщение подхватили соцсети в Индии, Китае, везде. Я окончательно проснулась, когда начала читать комментарии фоловеров и поняла, что люди искренне потрясены. Печально то, что для меня это было обычным делом. Я относилась к твиту как к своего рода бонмо. Подумаешь, очередной малюсенький пример бесчисленных унижений женщин в Голливуде. Но реакция других заставила меня осознать, что это нечто большее. В моих силах вырвать, как торчащие нитки, мизогинию, сексизм и промывание мозгов, присущие Голливуду и медиа, освободиться.

Я поняла, что пришло время начать реальный разговор с общественностью. Меня больше не заставят молчать. Я знала, что мой активизм когда-нибудь выйдет на широкую публику; я уже многие годы выступала за права геев, просто не поддерживала исключительно женщин. Я бы никогда не подумала, что Адам Сэндлер станет великим откровением. Но в этом есть смысл, если приглядеться. В каком мире Адам Сэндлер, представляющий среднестатистического американского мужчину, может оказаться с Кейт Бэкинсейл, Сальмой Хаек или Джессикой Баэль? Эти «глупые» фильмы, за которые он известен, гораздо опаснее, чем могут показаться, потому что пропагандируют представление о положенных нормах среди миллионов парней, которые составляют его аудиторию. Посыл такой, что они, как и он, в сальной футболке и трениках, обладая преимуществом в виде пениса и ни граммом ума, имеют право на состоявшуюся, потрясающую женщину, такую своего рода Сальму Хаек. И на эту идею работает не только дерьмовый сценарий, но и сам актерский состав. Это абсурд. Медиа внушают мужчинам мысль, что им все должны, и чувство собственничества, продолжая идею клуба мальчиков с привилегиями. И это голос общества! Между таким складом ума и насилием и домогательством по отношению к женщинам точно есть связь.

Я была в Нью-Йорке, когда «Твиттер» взорвался комментариями. Мой «Рассвет» показывали в Линкольн-центре, великая честь, и сразу после показа я поехала на съемки выпуска «Смотри, что случилось в прямом эфире» (Watch What Happened Live) с Энди Коэном – шоу на канале Bravo.

После съемок я вышла из студии с мыслью, что это все оказалось бесполезной тратой моей жизни, и получила имейл от своего агента о том, что меня уволили.

Парализующий страх сковал меня секунд на десять. «Вот дерьмо, это снова произошло. Я опять попаду во все черные списки», – подумала я. Меня затрясло. Но затем я поняла…

Большие шишки из агентства думали, что, уволив меня, инцидент не приобретет огласки. Большая ошибка. Они думали, что я буду молчать, потому что в Голливуде, как я уже говорила, рука руку моет.

Я задумалась. Почему я должна прикрывать этих идеологов похабщины своим молчанием? Они мне недоплачивали, недооценивали и принижали меня. Они не защитили меня, несчетное количество других девушек, женщин и мальчиков. Они не сделали ничего, чтобы сохранить у общества способность сопереживать, ничего, что позволило бы обществу двигаться вперед – по крайней мере не в последнее время.

Голливуд работает под завесой секретности, но я никогда не говорила, что буду хранить секреты. Обычно, если ты их не покрываешь, они говорят: «Тсс, тсс, тсс, мы знаем, кто ты такая. От тебя слишком много шума. Ты никогда не преуспеешь. Ты, девочка моя, будешь наказана». Как вам такое: почему бы вам не делать отвратительных вещей, которые вы хотели бы сокрыть? Или такое: почему бы вам не относиться к работающим с вами женщинам справедливо и человечно – так же, как вы относитесь к парням? Почему бы вам не представить себя на их месте? Представить, с чем они сталкиваются в своих жизнях? Единственный способ изменить порядок вещей – приоткрыть завесу тайны и пролить свет на тьму. Моя цель – показать, что такое Голливуд на самом деле. У меня есть еще миллион историй, которыми я могла бы поделиться в книге, но нет сил описывать всю эту херню. Я надеюсь, что несколько моих собственных историй будут иметь эффект домино. Больше женщин встанут, наберутся сил и скажут: «Хватит!» А мужчины их поддержат.

Поэтому я опять написала в «Твиттер» – о том, что меня уволили, наказали за собственное мнение.

Это невероятное чувство, когда что-то, что я делаю или пишу, получает вирусный эффект. Все, что у меня есть, – это телефон в руке, но это проводник такой сильной энергии. Это способ подключиться и к внешнему миру, и к внутреннему миру стольких людей. Телефон оказался действительно полезным инструментом для того, чтобы выразить свое мнение и заступиться за других, но все равно от него удивительно странное ощущение, будто держишь в руке провод под напряжением.

Я наконец поняла, насколько для меня, как творческого человека, было важным заявить о своей выдержке, силе и достоинстве. Внутри нас есть что-то, чего им не отнять, сколько бы они ни пытались. Я пытаюсь изменить социальные нормы, так что, кажется мне, я своего рода политик. За исключением того, что меня могут отстранить от должности. Если ты художник, у тебя этого не отнять.

Вскоре позвонили из Good Morning America. Получилось отличное интервью. Вопросы были вежливые, а я полна энтузиазма. Обычно такую ревностную женщину в телевизоре вы увидите, только когда ей изменил муж или что-то в этом роде. Вы редко можете увидеть ревностную женщину, дающей интервью. Мы, женщины, исторически выдрессированы быть приятными в любое время. Нам нужно прекратить вести себя так и стать настоящими; правомерный гнев входит в это понятие. Быть злой – это нормально; никто не умрет из-за того, что мы, женщины, будем выпускать гнев в разумных пределах. Иметь собственные эмоции, независимые от мнения мужчин или общества, для девочек и женщин более чем нормально.

Когда вся эта история, ровно как и карьера Адама Сэндлера, начала угасать, случилось кое-что другое, и я точно знала, что смогу использовать это как подтверждение необходимых перемен. В июле 2016 года кинокритик из журнала Variety Оуэн Глейберман опубликовал отвратительную статью, в которой пристыдил актрису Рене Зеллвегер за то, что она, по его мнению, выглядела не так, как в прошлый раз, намекая на «процедуры», а также спросил, считать ли ее все той же актрисой, раз она «больше на себя не похожа». Я решила выразить несогласие с этой пародией на журналистскую работу и адресовала ее автору публичное письмо, в котором подробно объяснила, чтобы все прочитавшие поняли, что статья на самом деле не о Рене Зеллвегер – она о всех нас, женщинах: