– Автоматом ты тоже пользоваться не обучен? – уточнил нейромант, глядя на болтающееся за спиной дружинника оружие. Разведчик подобрал его там же, в разрушенном доме, и забрал себе – как и несколько рожков с патронами, которые предусмотрительно рассовал по карманам. Громобой остался при своих пистолетах, сославшись на привычку. «От добра добра не ищут», как он выразился. Впрочем, дружинник и не настаивал.

– Отчего ж не обучен? – немного обиженно фыркнул Игорь. – И разбирали, и собирали…

– Только не стреляли, – докончил за него Громобой и довольно хохотнул. – Ну, паренек!..

Они неспешно побрели прочь от полуразрушенного дома Вадима и безжизненного «Спайдера», которого теперь, вероятно, не смогли бы отремонтировать все существующие на свете «сервы»: мало, что «корды» охраны неслабо потрепали броню и внутренности, так еще «Рекс» с разрешения Громобоя еще раз вдоволь потоптался по более крупному сородичу. Правда, прежде нейромант извлек из металлического хлама несколько уцелевших деталей и спрятал их в грузовой отсек, который находился под брюхом питомца. Туда, как объяснил бородач, в прежние, довоенные времена складывали канистры с топливом и запчасти, чтобы «сервы» шустро могли заменить износившийся элемент на новый.

– Гляди-ка, помалкивает, – заметил Игорь, мотнув головой в сторону привязанного к загривку «Рекса» маркитанту.

– А о чем ему с нами говорить? – пожал плечами Громобой. – Молить о пощаде? Так не пощадим, пока свое не получим. А со своим расставаться эти торгаши ох как не любят… Конечно, все не любят, – тут же оговорился он. – Но эти дельцы – особенно. Уж больно они жадные. Только одно для них дороже – собственная жизнь. А если поставят их перед выбором – близкие или товар, выберут товар, не засомневаются даже! Друзьями, братьями, матерью родной пожертвуют, и глазом не моргнув, уж мне-то поверь, паренек!

– Кажется, маркитантов ты не любишь так же сильно, как нео, – заметил Игорь.

– Даже, наверное, сильней, – признался Громобой. – Нео я ненавижу, как вид, но их такими хотя бы природа сделала – чтоб они жрали все, что шевелится. А вот маркитанты – это такие же люди, как ты и я, но сами решившие, что готовы на все ради наживы. И естеством эту их жадность ты никак не оправдаешь. Вот потому они все – предатели и мрази. Так-то.

Тут дружинник был со спутником согласен от и до, а потому ничего добавлять не стал – только кивнул и отвернулся. Пора было забыть о праздных разговорах и, как завещал брат Захар, превратиться в сжатую пружину. Опасность в московской Зоне могла поджидать на каждом углу – из-за ближайшего поворота с равным успехом вполне могли появиться нео, био или те же пауки, называть которых как-то иначе, по мнению Громобоя, абсолютно бессмысленно.

Они обогнули многоэтажный дом с зияющими провалами окон, за которым полуразрушенная «крепость» Вадима пряталась от посторонних глаз, и оказались на проезде Неманского. Разведчик испытывал невольный трепет перед столь широкими улицами: стоило ему оказаться на такой, и в голову начинали лезть самые разные, но сплошь неприятные мысли. Захар всегда говорил, что это нормальная реакция мозга на происходящее в Москве сумасшествие. Обилие столичных мутантов приучило к тому, что опасность может обрушиться на путников отовсюду – сверху, сбоку, с любой стороны. Рукокрылы властвовали в небе, под землей была вотчина руколазов, которые, как поговаривали, иногда ненадолго выбирались на поверхность, дабы отловить дичь себе на прокорм. Ну а тварей, которые обитают в самых обычных развалинах, по пальцам обеих рук было не сосчитать. Кроме уже помянутых разумных рас, в современной Москве хватало мутировавших «зверушек», вроде тех же крысособак, которые трусливы только поодиночке, а вот крупной стаей вполне могут напасть даже на целый отряд…

«Правда, теперь с нами «Рекс», – подумал Игорь, покосившись в сторону Щелкуна. – Супротив такого собаки не попрут точно!..»

Безусловно, способности нейроманта очень выручали Громобоя. Иметь телохранителя в лице био, пожалуй, желал бы любой из людей, вынужденных путешествовать по Москве.

Хотя, конечно, был в этом симбиозе один немаловажный момент, который дружинника беспокоил с самого их знакомства: что, если Громобой вдруг потеряет сознание во время очередной стычки или, того хуже, умрет? Что тогда будет делать ящер? Сожрет Игоря и погибшего хозяина? Скорей всего, да. Дружинник не верил, что стальной «тираннозавр» помогает Громобою по собственной воле. Очевидно, робота сдерживали только нейромантские способности бородача и ничто иное.

Впрочем, сам Громобой наверняка взглядов дружинника не разделял и очень разозлился бы, если б Игорь озвучил ему свои опасения. Бородач явно был слегка сумасброден и, кажется, давно прикипел к «Рексу» душой, раз именовал его не иначе, как Щелкуном. Разведчик никогда прежде не встречал нейромантов и не знал, что творится у них в голове, но теперь ему казалось, что все они рано или поздно проникались симпатией к подчиненному био. В прежние времена, говорят, такая же связь была между людьми и крысособаками… пока не участились случаи бешенства среди питомцев. С тех пор на одомашнивание эти мутов в Кремле запрет.

Собственно, этим же, вероятно, заканчиваются все без исключения попытки приручить любую тварь из московской Зоны – рано или поздно она все равно ополчается против своего хозяина.

«Посмотрим, как выйдет с нашим Щелкуном…»

Внезапно Громобой замер.

– Что случилось? – тут же спросил Игорь.

Нейромант ответил не сразу. Сначала он пристальным взглядом прошелся по окружающим развалинам туда-сюда и лишь потом тихо произнес:

– Мне какой-то шорох почудился. Ничего не слышал?

– Кажется, нет, – ответил дружинник.

– Ладно, – сказал Громобой, продолжая озираться. – Идем дальше. Но ухо держим востро…

Игорь кивнул и потянулся за мечом… к собственному удивлению, ведь доставать клинок не собирался.

«Рука движется против воли!» – ошеломленно подумал разведчик.

Он попытался остановиться, но тщетно: клинок медленно выскользнул из ножен.

– Зачем тебе сейчас меч? – прошипел Громобой. – Не дребезжи!.. Там, в развалинах, как будто и впрямь кто-то есть…

Но Игорь не мог остановиться, как ни старался. Тело отказывалось его слушать, да и в мозгу стали появляться мысли одна страшней другой:

«Бей…»

«Руби…»

«Режь…»

«Но кого? Рядом ведь только Громобой! Не его же рубить-резать…»

«Хотя почему бы и нет?»

Отвратительная какофония голосов сводила с ума. А тело тем временем, будто воспользовавшись неразберихой, уже встало в боевую стойку, и рука с мечом взлетела вверх…

– Ты это чего, паренек?

Опешив от увиденного, Громобой спешно отпрянул, и это спасло ему жизнь. Впрочем, немаловажную роль тут сыграло и то, что Игорь, практически утративший контроль над своим телом, все же отчаянно сопротивлялся происходящему. Оттого и движения его были куда медленней, чем обычно.