litbaza книги онлайнСовременная прозаСемейная реликвия. Ключ от бронированной комнаты - Елена Зевелева

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 57
Перейти на страницу:

Геннадий вслед за ней прошел вперед по темному и кажущемуся совсем чужим коридору, чувствуя под ногами хруст стекол и неприятный звук отлетавших от башмаков пустых помятых банок из-под «Пепси», «Спрайта», минеральной воды и других напитков, стоявших раньше в витрине холодильника возле самой раздевалки. Посмотрел туда, где тот всегда прежде находился. Холодильник со сломанной дверцей валялся на полу. Потом, поняв, что наступил на какую-то плотную бумагу, нагнулся и поднял ее с ковролина, покрывавшего весь достаточно узкий коридор, в котором располагалась администрация. Это был один из многих плакатиков — предметов просветительского творчества Эвелины, развешанных ею еще на заре становления клуба. Монотонно, без всякого энтузиазма прочел вслух аккуратно выведенную на нем черной тушью любимую строфу главной менеджерши из сборника молодой и модной поэтессы — модернистки Ольги Артемьевой, которую она цитировала к месту и не к месту: «Париж — для влюбленных, Лондон — для эстетов, Москва — для пьющих, Рим — для поэтов…» Наискосок через весь бумажный лист чьей-то рукой было коряво выведено фломастером огромными розовыми мазками обычно пишущееся хулиганьем на заброшенных заборах нецензурное слово из трех букв с восклицательным знаком. Прочтя почему-то также вслух и его, Геннадий бросил кусок ватмана на то же место на пол и неожиданно резко спросил свою спутницу:

— Эвелина, зачем ты меня успокаиваешь? Я же не мальчик. Ты меня не успокаивай. Переживем. Пережили голод — переживем и изобилие. Так ведь? Скажи лучше о главном, люди все живы? Как ты сама, что с тобой произошло? Как ты все это выдержала, в конце концов?

— Живы, слава богу, все живы. Вовку, охранника, избили сильно. Очень сильно. Он весь в кровоподтеках и синяках, возможно даже ребро сломано. Его в «Склиф» увезли. Обещал позвонить. У Валюши Черненко, гимнастки нашей, бывшей чемпионки страны, и у легкоатлета, мастера спорта Игната Николаевича Дробовицкого, — тоже серьезные травмы. У некоторых клиентов, находившихся в это время в клубе, сердечные приступы даже случились. У двоих, точно знаю, чуть ли не инфаркт. Врач так говорил. Всех их в разные больницы «скорая» увезла. Что касается остальных, кто был здесь в это время, то они чуть ли не до вашего прихода здесь оставались. Их милиция опросила и совсем недавно домой отпустила. А я вот решила вас дождаться. Не представляете, что они со мной вытворили. А что хотели сделать — сказать страшно и стыдно даже. Только в себя начала приходить, не знаю даже, как чувствовать себя завтра буду. Я вас, кстати, не одна дожидаюсь. Если б не этот человек, не знаю, чтобы со мной и было. Он меня первым увидел и развязал.

— О ком ты? Что за человек? — спросил Геннадий и тут же ахнул, потому что Эвелина, проведя пальцами по клавишам, включила в коридоре яркое освещение. Но не только от залившего коридор света, но и оттого, что он увидел белое, как маска, лицо Эвелины с огромным синяком на скуле и с совсем заплывшим правым глазом.

— Красивая я, правда? — спросила она его. — Как я вам такая нравлюсь? Не пугайтесь, Геннадий Александрович, все это пройдет быстро. Как на кошке заживет. А со мной здесь вас дожидается Иван Петрович, его тесть ваш в подмогу к вам прислал. Он-то меня и распутал, несчастную.

— Какой еще Иван Петрович? — не сразу понял Гена.

— Как какой? Сыщик известный. Он же Аллино убийство расследует. Крутой, видно, мужик, знающий, опытный. — Эвелина предусмотрительно распахнула дверь своего кабинета перед Геннадием. — Заходите, знакомьтесь.

— Ого, вот это да! — не сдержал эмоций Геннадий, переступив порог и едва войдя в еще недавно уютный, по-женски кокетливый и всегда до блеска убранный кабинет главного менеджера. Сливочно-кремовые стены рабочего места Эвелины на сей раз особенно ярко и впечатляюще оттеняли изувеченную до неузнаваемости светлую мебель, весь в грязных следах и пятнах от обуви, застеленный светло-голубым ковролином пол, разбросанные, порванные бумаги, каталоги, книги, файлы.

— Ужас! Как будто цунами здесь прошелся, не правда ли? — проговорил, вставая с одного из немногих уцелевших в ее кабинете плетеных стульев, стоявших когда-то шеренгой вдоль стены, подтянутый моложавый мужчина с пронзительными серыми глазами и протянул Геннадию руку.

— Меня зовут Иван Петрович Шувалов, — сказал он.

— А я, стало быть, Геннадий Александрович Усольцев. К сожалению, не могу вас принять сегодня, как подобает, но, думаю, это у нас впереди.

— Господа! Я вас ненадолго оставлю одних, — прикрывая ладонью еще сильнее припухший глаз, вокруг которого, как у очковой змеи, все четче стал проступать сизо-синий круглый синяк, сказала Эвелина. — Хочу в подсобке взять несколько целых стульев хотя бы для своего кабинета. Представляете, подсобка — единственное место, куда не добрались эти мерзавцы-вандалы. Знаете, Геннадий Александрович, там ведь наша массажистка Ванда спряталась. Знала бы — так я тоже там отсиделась бы вместе с ней, и не пришлось бы вам тогда, Иван Петрович, меня в таком виде лицезреть. А вот Ванда, молодец женщина, юркнула туда сразу, как только шум услышала, и просидела тихо, как мышь. А когда тишина наступила, рискнула выбраться, практически всех наших, которые уже Богу молились, освободила, милицию и «скорую» вызвала. Вот вам и божий одуванчик. Тихая пенсионерка Ванда Прусак. Она давно у нас работает, и ее, помнится, всё на заслуженный отдых хотели отправить, да массажистка она уж больно классная, потому и держали, — объяснила Эвелина, глядя на Ивана Петровича. — У меня еще просьба одна маленькая к вам будет, — обращаясь к нему же, добавила она уже с порога. — Если можно, вы меня потом до Москвы не довезете? Пожалуйста! Очень вас прошу! Машину я сегодня вести не смогу.

Услышав утвердительный ответ, Эвелина не торопясь, прихрамывая, заковыляла из своей комнаты в подсобку.

— Ну что ж, перейдем к делу, Геннадий. Александрович. Думаю, вы уже обо мне слышали, во всяком случае, знаете, кто и что я есть. Ваш тесть попросил меня по старой памяти помочь в расследовании убийства его дочери. То есть вашей покойной жены. Теперь, как мы видим, к этому прибавилось еще и нападение на фитнес-центр. Вот поэтому я сейчас здесь.

— Да я в курсе. Эвелина мне все сообщила.

— Когда я приехал, ребята из милиции были еще здесь. Особого рвения расследовать это дело я у них, естественно, не обнаружил. А как такие дела сворачиваются и закрываются, я знаю преотлично и по собственному опыту.

— Теперь это мы все знаем. Хорошо поняли за годы реформ, как это делается.

— Ничуть в этом не сомневаюсь. Хотел вам не сегодня завтра в любом случае звонить, договориться о встрече. Так получилось, встретились раньше.

— Иван Петрович, об Алле я сегодня в этой обстановке говорить не хотел бы…

— Я вас хорошо понимаю. И вовсе не настаиваю на этом. Встретимся, когда вам только будет удобно. Вы же знаете, я-то пенсионер. Поэтому времени у меня много. А сейчас хотел бы спросить, что вы думаете о погроме? Как это может быть связано с гибелью вашей жены? У вас есть мнение на этот счет?

— Честно говоря, пока даже не представляю себе. Когда сюда ехал — крутил и так и этак. Но пока не складывается. Завтра постараюсь поговорить с сотрудниками, а потом покумекаю. Может, что и выйдет. А вы сами что думаете? Успели вы с кем-нибудь уже побеседовать? Может быть, и улики обнаружили? Я увидел матерную надпись на плакате со стихом, фломастером выведенную, и подумал, что неплохо было бы найти этот фломастер. Может быть, пальчики на нем представят для вас какой интерес?

1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 57
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?