роль, что почти становится центром образной системы произведения. На протяжении романа она не раз переодевается мальчиком, и андрогинность героинь-женщин в романе (особенно во второй, наиболее фантастической его части) многократно подчеркивается. Так, тяга к смерти королевы Ортруды явно напоминает о мальчиках из ранних рассказов Сологуба: для них Смерть была утешительницей, избавительницей от страданий. Многократно женщины в этом романе сопоставлены с детьми[391]: Сологуб как будто простил женщин, наделив их чертами детей, отпустил им грех соблазнительниц, приблизив к невинным и отчасти андрогинным существам[392].

Физическая любовь между мужчиной и женщиной начиная с этого романа часто приобретает у Сологуба черты невинности. В том числе случайная возлюбленная Триродова, учительница Алкина, целует его, «как сестра целовала брата»[393]. И даже порочный Танкред во второй части трилогии, сочиняя небылицы, чтобы соблазнить юную Имогену Мелладо, целует ее невинно: «творимая легенда» затронула и его. Любовь невинна в этом романе в той же степени, что и смерть, и с ней ассоциирована — см. целую цепь смертей, связанную с любовными поисками королевы Ортруды и ее супруга: пытался покончить с собой жених Имогены Мелладо, повешена Альдонса Жорис, застрелился Карл Реймерс, убита Маргарита Камаи, покончил с собой Астольф. Любовь оказывается синонимом смерти, а женщина — проводником и того, и другого.

В трилогии впервые в романном творчестве Сологуба упоминается «женский вопрос»: мать Сони Светилович (в первой части) говорит о женском равноправии, однако эта тема теоретически еще не развита. Зато она уже решена на уровне системы образов: начиная со второй части трилогии главными героинями романов Сологуба становятся женщины.

Значительную роль в поздних романах Сологуба занимают конфликты женщин с мужчинами, как образующие сюжет, так и эпизодические. Кризис на Соединенных островах усугубляется разладом между королевой Ортрудой и ее супругом принцем Танкредом («Творимая легенда»), и в истории королевства подобное уже случалось: когда-то юная королева Джиневра вырезала сердце у неверного супруга. Мещанская девушка Шаня брошена своим возлюбленным Евгением («Слаще яда»), работница фабрики Вера мечтает убить фабриканта Горелова и отдать его имущество своим товарищам («Заклинательница змей»). Хотя последний конфликт не личный, а общественный, он выражен через фигуры мужчины и женщины.

Постепенно важную роль в формировании женских образов у Сологуба начинает играть пафос борьбы, в том числе в связи с революционными мотивами. Елисавета, учительница Алкина («Творимая легенда»), Вера, Милочка («Заклинательница змей») так или иначе участвуют в революционном движении. Особенно заметно развит этот мотив в «Творимой легенде». Про рабочее восстание на Соединенных островах говорится: «Крупную роль в организации играли женщины, учительницы, телефонистки»[394]; к восставшим примыкает в том числе Альдонса, одна из многочисленных возлюбленных Танкреда. Самобичевание женщин, их склонность к истерии, религиозным крайностям накаляют обстановку. В российской части трилогии, мотивы которой перекликаются с деталями островного сюжета, именно женский голос на собрании обвиняет Триродова в том, что он якобы провокатор.

В предшествующих романах Сологуба все главные герои были убийцами (это утверждение справедливо, даже если к раннему творчеству отнести первую часть трилогии «Творимая легенда», герой которой — мужчина). В зрелых романах Сологуба главные героини-женщины тоже убивают (Ортруда посылает Астольфа убить Маргариту Камаи, Вера мирно расстается с Гореловым, но убивает его приспешника, инженера Шубникова) или готовы пойти на убийство (Шаня в финале едва не убивает Евгения, но ей становится противно это делать), переступая через человеческие законы и обывательскую мораль. Но героини-женщины у этого писателя еще и умирают сами в развязке (под вопросом судьба Шани, но морально она, несомненно, раздавлена, так же как и Евгений ею морально убит). Таким образом, с точки зрения сюжетостроения, женщины в позднем творчестве Сологуба ставятся им в позицию слабых, и к гибели героинь всякий раз ведут их конфликты с мужчинами.

На уровне характерологии женщины у Сологуба в позднем творчестве, как и в раннем, продолжают быть носительницами силы, однако теперь это скорее сила с положительными коннотациями. О Елисавете в самом начале «Творимой легенды» говорится: «На прекрасном Елисаветином лице было ярко, почти с излишнею силою, выражено преобладание волевой и интеллектуальной жизни над эмоциональною»[395]. Шаня в романе «Слаще яда» удивляется несчастно влюбленному в нее Володе: «Я — девочка, да и то нос так не вешаю. Ну да я — сильная»[396]. В противоположность ей Евгений изображен как слабохарактерный персонаж. В «Заклинательнице змей» центральная героиня Вера — безусловно, носительница большой внутренней силы. Настойчивыми характерами обладают и эпизодические персонажи, такие как цирковая наездница Ленка и горничная Думка, которая бросается на мужчину, чтобы защитить свою госпожу Любовь Николаевну.

Противоречивость женских образов в позднем творчестве Сологуба создает ситуации, когда их победа практически неотличима от поражения. Так, в «Творимой легенде» Елисавета не желает ждать признания Триродова, а хочет «как царица» сама решать свою судьбу, но одновременно хочет и пасть к его ногам. Королева Ортруда говорит неверному супругу: «Я мечтала, что вы будете моим господином»[397], признавая себя слабой женщиной, хотя моральная и «эстетическая» победа остались на ее стороне. Вера в «Заклинательнице змей» глядит на уходящего Горелова и чувствует к нему жалость, похожую на любовь. Фабрикант написал завещание, в котором передает Вере почти все свое имущество, но сразу после этого героиня умирает, и завещание, таким образом, не может быть реализовано.

Несмотря на всю неоднозначность, женские образы у позднего Сологуба, безусловно, становятся более гармоничными. Персонажи-женщины в этот период его творчества часто проявляют себя в танце, как Ортруда в «Творимой легенде», Шаня, Манугина и Маруся в романе «Слаще яда». Это уже не дикие и грубые пляски из «Мелкого беса», а прекрасное выражение души через движения тела. Продолжает развиваться мотив языческой красоты женщины, причем тайное «язычество» противопоставляется механистически исповедуемому мещанскому христианству, внешней его стороне: Шаня в романе «Слаще яда» досадует, что ее счастье зависит от венчания, от признания ее любви чужими людьми (обратим внимание на то, что и сам Сологуб несколько лет жил с Чеботаревской невенчанным).

Становятся типичными для Сологуба образы сестер и близких подруг: гармонизация отношений между женщинами свидетельствует о гармонизации самих женских образов. Сестры в зрелых романах Сологуба — это Елисавета и Елена («Творимая легенда»), кузины Милочка и Лиза («Заклинательница змей»), в том же романе «дорогой сестрицей» называет Веру Ленка. Своего рода сестринская связь, переходящая в лесбийскую, возникает между королевой Ортрудой и ее наперсницей Афрой. Обратим внимание на то, что Афра — единственная, кого Ортруда так и не разлюбила.

Появляется в зрелых романах Сологуба и идеальный, мифологизированный женский образ: творчество писателя теперь